Украинский нацизм. Исторические истоки

Все это дало основания для свертывания проекта преподавания на украинском языке в Малороссии. В июле 1863 года, когда восстание в Польше было еще далеко от завершения, министр внутренних дел П.А. Валуев направил министру народного просвещения А. В. Головнину обращение о необходимости установления некоторых временных ограничений в отношении украинского языка. Запрещалось печатать учебники и книги духовного содержания, написанные по-украински. При этом сохранялось дозволение издавать написанные на украинском языке художественные произведения. Ограничение было контекстно событиям Польского восстания и носило временный характер. Предписание министра внутренних дел в литературе получило название «Валуевский циркуляр» и преподносится как свидетельство русификаторской политики России в крае. В действительности ничего экстраординарного для условий сложившейся чрезвычайной ситуации в указе не содержалось, тем более что его действие через несколько лет уже было отменено. Резонанс вызвали слова министра П.А. Валуева, что «никакого особенного мало-российского языка не было, нет и быть не может». В действительности Валуев противником малоросского наречия не являлся[115]. Министра волновали вопросы обеспечения безопасности. Об этом и свидетельствует направленная Валуевым на адрес царя аналитическая записка. «В последнее время, — докладывал он государю, — вопрос о малороссийской литературе получил иной характер, вследствие обстоятельств чисто политических, не имеющих никакого отношения к интересам собственно литературным. Прежние произведения на малороссийском языке имели в виду лишь образованные классы Южной России, ныне же приверженцы малороссийской народности обратили свои виды на массу непросвещенную, и те из них, которые стремятся к осуществлению своих политических замыслов, принялись, под предлогом распространения грамотности и просвещения, за издание книг для первоначального чтения, букварей, грамматик, географий и т. п. В числе подобных деятелей находилось множество лиц, о преступных действиях которых производилось следственное дело в особой комиссии.

Явление это тем более прискорбно и заслуживает внимания, что оно совпадает с политическими замыслами поляков, и едва ли не им обязано своим происхождением, судя по рукописям, поступившим в цензуру, и по тому, что большая часть малороссийских сочинений действительно поступает от поляков»[116].

Беспокоило министра и намерение перевода на украинский язык Нового завета. Перевод на народный язык религиозного текста наверняка содержал бы вольные интерпретации, звучавшие как социальные и политические призывы. Возможности новых религиозных расколов, и так сотрясавших Россию, были тогда весьма велики.

Были противники искусственного распространения украинского языка и на самой Украине. Соответствующие обращения Валуев получал из Киева. В одном из них указывалось, в частности, следующее: «…Само возбуждение вопроса о пользе и возможности употребления этого наречия в школах принято большинством малороссиян с негодованием. Они весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может, и что наречие их, употребляемое простонародьем, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши… общерусский язык… гораздо понятнее, чем теперь сочиняемый для него некоторыми малороссами и в особенности поляками так называемый украинский язык. Лиц того кружка, который усиливается доказывать противное, большинство самих малороссиян упрекает в каких-то сепаративных замыслах, враждебных России и гибельных для Малороссии»[117]. В обращении фиксировалось, что против насаждения украинского языка в школах выступает большинство самих малороссов.