Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 2

Возможно, с годами В. Винниченко просто призабыл детали и прифантазировал некоторые моменты, представляющиеся неправдоподобными. Вышеприведенную договоренность, которая телеграфно была отправлена в Украину, он выдает за подписанный договор. И хотя В. К. Винниченко убеждает, что в 1920 г. во время отчета ему в Москве С. П. Мазуренко докладывал «о подписанном договоре»[77], что этот факт официально подтверждали и Г. В. Чичерин и члены Политбюро[78], текста договора (какого-либо его варианта, кроме вышеприведенного текста телеграммы), до настоящего времени никто не видел. Это тем более удивительно, что В. К. Винниченко утверждает, якобы документ подписали В. И. Ленин, Г. В. Чичерин и С. П. Мазуренко. В биохронике В. И. Ленина такого факта не зафиксировано. Да и едва ли он вообще мог иметь место. Хотя в революционное время не вполне придерживались правовых, дипломатических канонов, кажется весьма маловероятным, чтобы советская сторона пошла на такую впечатляющую «протокольную» асимметрию: согласиться поставить под суперважным государственным документом подписи главы правительства государства и главы чрезвычайной миссии, просто не наделенного соответствующими полномочиями. Последнее подтверждается как документом, выданным С. П. Мазуренко, так и его неоднократными ссылками на то, что он не имеет возможности продолжать переговоры, не зная, что ему в конкретных обстоятельствах может разрешить официальный Киев. В частности, соглашаясь на отправку в Украину телеграммы с достигнутыми условиями, С. П. Мазуренко попросил В. Р. Менжинского «передать официальное заявление Российскому Советскому Правительству о том, что он, Мазуренко, не имеет полномочий Директории вести переговоры с правительством Раковского – Пятакова и что после падения Киева он, Мазуренко, слагает с себя ответственность за возможность выполнения вышеуказанного полномочия. Т. Мазуренко заявляет, что Миссия УНР просит приостановить дальнейшие переговоры вплоть до получения директив от своего Правительства»[79].

Что же касается В. И. Ленина, то не только неизвестно о его прямой причастности к переговорам, подготовке итогового документа, а и к борьбе, которая вроде бы имела место в Политбюро ЦК РКП(б) относительно украинских проблем. Опять-таки известно лишь о том, что лидеры КП(б)У и советского правительства Украины обнаруживали определенное несогласие с линией поведения официальной Москвы, допускали, даже, временами ослушание, которое детерминировалось логикой развития событий в Украине. Так что и здесь В. К. Винниченко, очевидно, кое в чем смещал акценты.

Не все точно и с передачей того, как и почему договор не попал в руки Директории. По версии В. К. Винниченко, С. П. Мазуренко передал текст документа телеграфом в Киев и «попросил ратификации Директорией этого великого акта. Его сообщение принял С. Петлюра, который заведовал военным телеграфом, но Директорию об этом не известил и ратификации договора, конечно, не произошло. С. Мазуренко несколько раз добивался ответа, но не мог получить его Он хотел возвратиться на Украину, чтобы лично привезти заключенный договор, но по приказу Главного Атамана С. Петлюры его на границе не пропустили в Украину. И, таким образом, этот огромной весомости акт для нашей государственности был скрыт от украинства и вся дальнейшая борьба за него пошла по такому несчастливому для нас направлению. Москва, не дождавшись ратификации мирного пакта, считая молчание Директории за нежелание мира, возобновила военные действия, заняла Киев, осуществила натиск на разбитую украинскую армию и вытеснила ее за границы Украины в Польшу»[80].

К тому же бывший глава Директории прибавляет, что он узнал позднее, почему оставленный петлюровскими войсками Киев «более недели» не занимался красными, что это было сделано по приказу Москвы «не нарушать перемирие, ждать конца мирных переговоров»[81].

Опять многие моменты не соответствуют действительности (личное путешествие С. П. Мазуренко в Киев, хотя он не отлучался из Москвы), или не могут быть подтверждены (поступки С. В. Петлюры, приказы Москвы). Есть и хронологические несовпадения: готовый договор не мог ни передаваться телеграммой для ратификации в Киев, ни быть отправленным с посланцем, поскольку его физически просто не существовало до 4 февраля 1919 г.