Украинское движение в Австро-Венгрии в годы Первой мировой войны. Между Веной, Берлином и Киевом. 1914—1918

Единственной из трех генеральных целей украинских партий, которую не удалось разрешить до начала войны, был собственный университет. К 1914 году во Львовском университете насчитывалось 10 кафедр с преподаванием на украинском языке. Польское коло в рейхсрате в 1912 году признало право соседнего народа на отдельный университет, но не в «исключительно польском» Львове. В качестве альтернативы предлагался Станиславов, причем со дня открытия там украинского учебного заведения преподавание на украинском языке во Львовском университете должно было прекратиться[200].

Осуществив к 1914 году почти все намеченные в начале XX века планы, украинские политики перешли к решению главной стратегической задачи – полному освобождению Восточной Галиции от польского доминирования. Перспектива добиться от Вены согласия на раздел Галиции и создание украинской провинции, возможно, с добавлением части Буковины уже не выглядела невозможной. В мае 1914 года представители УНДП открыто называли «национально-политическим требованием» австрийских украинцев раздел Галиции на две национальные провинции и реорганизацию Австрии в «федерацию автономных народов»[201]. На съезде УСДП в марте 1914 года Н. Ганкевич заявил, что партия считает своей главной целью разрушение России: «…Только с крахом этой империи падет последняя твердыня всемирной реакции, приблизится день политической независимости Украины, наступит день триумфа социализма во всех странах цивилизованного мира»[202]. Большинство участников съезда поддержали этот тезис[203].

1.4. Украинское движение в первые дни войны

28 июня 1914 года, в день убийства эрцгерцога Франца Фердинанда, во Львове проходил слет «Сечей» и «Соколов», приуроченный к столетию Тараса Шевченко. Это была кульминация самых масштабных празднеств, которые когда-либо организовывали украинцы Австро-Венгрии, – торжества к юбилею поэта проходили по всей Галиции[204]. Новость из Сараево пришла в разгар праздничных мероприятий – К Левицкому о случившемся сообщил галицийский наместник В. Корытовский. Вечером того же дня иногородние участники и гости слета стали разъезжаться[205]. Многих украинцев встревожила гибель эрцгерцога. Этнограф В. Гнатюк писал коллеге в Россию, что убийство «может иметь для нас очень фатальные последствия»[206]. «У каждого невольно напрашивается вопрос: что же дальше будет?» – признавался в письме епископу Перемышльскому его помощник[207]. Главный украинский политик Буковины Н. Василько уже 28 июня, в поезде на пути из Львова в Черновцы, заявил коллегам, что война неминуема[208]. Конечно, эти опасения разделяли не все украинцы – большинство не предполагало скорой войны. Один из участников львовского слета вспоминал, что сараевское убийство «не могло нам, молодым, испортить этого прекрасного настроения… перед заслуженным отдыхом»[209][210]. Юрист В. Крушельницкий на следующий день после гибели престолонаследника пошел хлопотать о своем назначении на пост в галицийском наместничествем, а деятель УНДП Т. Войнаровский на целый месяц уехал отдыхать в Германию. В дни июльского кризиса он отнюдь не торопился возвращаться во Львов, чтобы вывезти свое имущество[211].

Ничего серьезного поначалу не предрекала и украинская пресса. 29 июня газета «Діло» допустила «российскую руку» в подготовке покушения[212], но не посчитала это поводом к войне. В последующие дни «Діло» писало о России исключительно в русле обвинений против поляков, уличая тех в пророссийских симпатиях[213]. Лидеры украинских партий, комментируя возможные последствия убийства в партийной печати, Россию не упоминали даже завуалированно[214]. Украинский деятель из Киева Д. Дорошенко, побывавший во Львове в начале июля, вспоминал, что местные украинцы верили в мирное разрешение кризиса[215]. Даже К Левицкий в мемуарах признавал, что не предполагал «опасных последствий» инцидента в Сараево. 12 июля был распущен галицийский сейм, и политики стали готовиться к осенним выборам. На заседании Украинского парламентского клуба 16 июля обсуждались вполне «мирные» вопросы: будущий созыв рейхсрата, создание университета и назначение украинцев на административные посты в Галиции[216].

28 июля 1914 года Австро-Венгрия объявила войну Сербии, и это стало более тревожным сигналом. Украинские политики Галиции сразу вступили в соревнование с поляками в демонстрации преданности Габсбургам. 29 июля во Львове прошла многолюдная польская манифестация в поддержку императора, а уже на следующий день украинцы провели свою демонстрацию. «Діло» утверждало, что на ней собралось втрое больше людей[217]. С. Баран в газете «Свобода» призвал соотечественников поддержать Австро-Венгрию как государство, чьи интересы совпадают с интересами украинцев, поскольку «только тут, в Австрии, а не в России… украинский народ имеет возможность свободно развиваться, расширять свои права и получать новые»[218].