Украинское национальное движение. УССР. 1920–1930-е годы

Прервемся на время. Как это верно замечено! При всех идеологических и даже геополитических теориях и того времени, и наших дней, украинский национализм не выработал своей положительной мотивации. Вся идейная мощь и даже прогрессивные на первый взгляд теории на самом деле либо обращены назад, в прошлое (зачастую придуманное) и построены на принципе отрицания, либо предусматривают обычную геостратегическую, культурную и прочую переориентацию на иные центры силы, по логике истории выступающие противниками России (СССР). Все это превращает украинский национализм в перманентно вторичное, провинциальное явление и делает его неспособным на серьезные самостоятельные шаги. Более того, это ставит под вопрос и подлинно независимое существование конечного продукта украинского нациостроительства, делая его скорее объектом, а не субъектом исторического процесса. Свою «дряблость» и «мечтательность» украинское движение воочию продемонстрировало еще в Гражданскую войну, а большевики, благодаря своей «силе» и «мужественности», вышли из нее победителями. Это своеобразное преломление закона сохранения энергии лишь подтвердилось в дальнейшем: чем «сильнее» и «мужественнее» становились большевики, тем «безвольнее» – украинские шовинисты, и наоборот.

Но вернемся к тому, что сказал профессор о ситуации, сложившейся ко времени процесса над СВУ. «Большевики, безусловно, не допустят дробления России и решительными мерами прекратят все эти вылазки», – говорил он. «Огромное большинство беспартийных на Украине будет в этом вопросе вместе с большевиками. “Украинцев” очень… мало. Они подняли голову потому, что власть слишком с ними заигрывала. Удар по заговорам и твердая рука скоро превратят этих “украинцев” снова в граждан СССР или России»[1181].

Несомненно, большевики прекрасно знали, что общественное мнение и симпатии масс будут на их стороне и выручать украинскую национальную интеллигенцию окажется некому. Крестьянство – эта, по мнению националистов, опора украинской нации, по крайней мере его подавляющая часть, к вопросам «высокой национальной политики» было равнодушно.

К тому же все мысли и чувства поглощало изъятие хлеба, коллективизация, раскулачивание. Социалистическое наступление на экономическом фронте не позволило «националистическим элементам» обратить внимание крестьянства на национальный вопрос.

Впрочем, организаторы процесса над СВУ предусмотрели связь между коллективизацией и ударом по украинской интеллигенции. Вот тут и пригодились раскрытые ранее подпольные организации с тризубами на печатях, с громкими названиями со словами украинская, вызволение, армия, провозглашавшие борьбу за восстановление УНР при помощи восстания и интервенции (вспомним хотя бы организацию Штаб войска Украинского). Как следовало из обвинительного приговора над СВУ, свержение советской власти, которое готовили члены Спилки, должно было осуществляться путем крестьянского восстания и неизбежной при этом интервенции. Подготовка и руководство восстанием возлагались на участников СВУ, причем эта «честь» предоставлялась прежде всего автокефальной церкви.

Процесс над СВУ стал ударом не только по украинской интеллигенции. Своим острием он одновременно был направлен против УАПЦ – пожалуй, единственной в то время организации, имевшей политическую окраску, через которую продолжало действовать украинское национальное движение. Даже несмотря на то что в конце 1920-х гг. над ней был установлен контроль советских спецслужб, УАПЦ продолжала оставаться важным элементом нациостроительства не только по форме, но и по содержанию. Процесс над СВУ положил конец существованию и этого структурного подразделения движения. О месте УАПЦ в деле СВУ и о судьбе автокефальной церкви, следует сказать особо.

Ликвидация УАПЦ