Укразия

Где он?

В каком друге, в каком товарище ждать врага, ждать измену?

Глава XVII Записка генерала Биллинга

Во двор штаба ввели пленных партизан. На лошадях гордо гарцевали шкуровцы, и особенно играл конь под командиром, князем Ахвледиани. Князь, жаркий брюнет, переживал острую радость при воспоминаниях о милых шалостях шкуровцев. И сейчас, сосредоточенно попыхивая папиросой, старался выдумать игру с пленными.

— Мудыт-хан, осады!

Замахнулся плетью князь на гордую голову партизана Галайды. Галайда с презрением посмотрел на князя так, что тот побагровел. Хлестнув плеткой коня и перегнувшись с седла, князь только и мог выпалить в лицо:

— Сволыч, я тэбэ сам сэмь шкур спущу.

На крыльцо вышел генерал Биллинг, за ним, суетясь и немного размахивая руками, начальник контр-разведки Каменщиков, а следом, как всегда, вышли четкие, вечно настороже, ротмистр Энгер и капитан Иванов.

Отстранив рукой доклад князя, генерал прямо уперся глазами в пленных.

— Кто такие?

— Молчи, ребята, — крикнул Галайда.

Князь налетел, выхватив шашку, но генерал остановил его, и тот, захлебываясь от ярости, на мгновение не мог сказать ни одного слова.

— Всех вывести в расход, всех, кроме вот этого. А этого допросить, чтобы вот именно он и сказал, кто они такие.

Князь, соскочив с седла, вцепился руками в горло Га-лайды. Свистнула плеть, рассекая воздух и тело. Вздрогнул Галайда, отряхнулся, но насмешливых умных глаз не оторвал от генерала.

— Вашэ прэвосходитэльство, разрэши мнэ… Я эго сам израсходую, — делал честь Ахвледиани.

Генерал, загипнотизированный взглядом Галайды, опомнился. Засунув руки в карман, в ярости пробежал несколько раз мимо пленных и, иногда останавливаясь, срываясь на фальцет, кричал:

— Негодяй!

— Мерзавец!

Офицеры застыли. Ротмистр Энгер чуть презрительно косился на генерала, но зато весь делался камнем, когда его взгляд останавливался на Галайде. Капитан Иванов, напротив, скользил мягким взглядом по пленным и, посматривая на ротмистра, улыбался странной улыбкой.

— Горяч этот князь.

— Я бы на его месте не приводил эту сволочь.

— Но надо же их допросить.

— Глупость, лишняя трата времени.

Генерал остановился от своего бега, и снова князь, вытянувшись в струнку, чеканил:

— Разрэши, ваше прэвосходитэльство, разрэши.

— Хорошо, очень хорошо, князь, но только после допроса. И вынув блокнот, генерал быстро черкнул:

«Пленного, числившегося за князем Ахвледиани, выдать по первому его требованию.

Г.-л. Биллинг».

Генерал успокоился, он сделал свое дело. Зачем волноваться, что какой-то мерзавец партизан осмелился встать против? Неприятно для самолюбия и только. Через две минуты их не будет.

Оскорбление будет омыто кровью. Дал записку князю.

— Этого в тюрьму, а остальных в расход.

И, махнув рукой, генерал почти весело взбежал на крыльцо.

Два казака сразу схватили Галайду. Их сильные руки с удовольствием впились в сильную шею, так что из-под ногтей показалась кровь.

Князь Ахвледиани, сатанея от каждого удара, бил Галайду плетью.

— Я тэбэ покажу, покажу!

Остальных пленных казаки, окружив кольцом, повели вглубь двора штаба, к гаражу. По дороге казаки делили одежду, и иногда вспыхивал острый спор из-за сапог пленного.

— Рожа кривая, мои сапоги с этого.

— Твои, а я во что переобуюсь! Пленных раздели и поставили к стенке. Подошел князь, хлопая плетью по сапогу.

— Стул! Сволочи, забыли?

Через пару минут на стул, вытащенный из гаража, уселся князь и, усмехаясь, поглядывал на пленных, медленно раскуривая папироску.

Неудовольствие мелькнуло в лице князя. Он видел, он чувствовал одно спокойствие, одну волю, опирающиеся на силу, на массу таких же, как и они. Потускнели глаза князя, вспыхнула папироска.

Загудел автомобиль, и этот угол дворика наполнился невыносимым гудением.

Привычные казаки стояли. Их не тяготил этот расстрел, но они не понимали, почему медлит князь, и иногда, скосив глаза на него, искали ответа на этот вопрос.

— Подожды, не стрэляй, команда будут.

Усевшись поудобней, князь, попыхивая папироской, еще раз обежал лица пленных, и улыбка засветилась на его лице. Он увидел тоску, тоску, рвущуюся из сердца двух пленных.

Стиснув друг другу руки, они вжались в стенку. Они хотели жить, их манило поле, лес. Тоска о жизни заставляла их скрипеть зубами.

— По мышэням, постоянный.

И остановился князь, с наслаждением затянулся папироской. Автомобиль гудел, гудел, заглушая рев другого автомобиля, мчавшегося по Пироговской, к штабу командующего.

— Пальба шерен-гой! Звякнули ружья.

— Пли!

Автомобиль перестал гудеть. Казаки приходили в себя. Некоторые невольно потирали лоб.

Князь, довольный, сияя, вскочил со стула, подбежал к бьющемуся на земле пленному и, не торопясь, наклонившись над ним, отстегивал свой стейер.

Его одинокий выстрел был заглушен ревом автомобиля, остановившегося у подъезда штаба.

Это приехал его светлость сэр Барлетт, представитель Англии, вместе со своим секретарем, журналистом Дройдом.