Укрощение огня

— Ты устал, Нари, иди, — низкий голос ласкал сам по себе, и в нем скользнула улыбка. — Только не забудь свой подарок! Я привез его тебе не для хвастовства, и если тебе интересно, то завтра с утра я буду тебя ждать. Так что отдохни, — я привередливый учитель!

Все это время напряженно всматривающийся в него, Аман медленно кивнул, соглашаясь:

— Спасибо…

— Ступай, — Амир неохотно разжал руки, и все же не удержался, еще раз коснувшись губами его виска.

21

Аман не помнил как добрался до своих комнат, каким образом перед ним оказался все тот же раскрытый ларец с изумительнейшим шедевром неведомого оружейных дел мастера, но подозревать приходилось мышкой бесшумно снующего вокруг Тарика… Пусть его! Мысли категорически отказывались складываться во что-то связное и более всего сейчас напоминали кучку разноцветных осколков смальты, при чем от разных узоров мозаики, так что собрать ее целиком никак не получалось.

Вот этот, прозрачный — это от встречи с князем по его возвращении и, как следствие визита, похвалы танцам невольника, поданные так, что хотелось смущенно потупиться и хлопать ресничками, как впечатлительной дурочке. Этот, серебряный, — новый подарок, логику которого Амани с грехом пополам тоже мог просчитать: испытание доверием.

Рабу не положено иметь даже зубочистки, если она может быть использована в качестве оружия. Кроме того, князь не страдал отсутствием наблюдательности и как оказалось уже вполне изучил его характер, чтобы знать, что подобный дар приведет юношу в восторг. Одновременно кинжал демонстрировал уверенность мужчины, не нуждавшегося в стае шакалов-надсмотрщиков, чтобы утвердить свою волю, и подчеркивал особое расположение к наложнику, которое князь всячески демонстрировал… Это было понятно, и получившийся кусочек узора не вызвал у Амани вопросов, как и дальнейшее решение. Отвергнуть такой дар было бы непростительно, — решил он, тем более что уроки полностью вписывались в его собственные планы на будущее.

Но вот последний, опаловый кусочек смальты, похоже еще и разбился, и теперь при попытке собрать его воедино резал пальцы острыми стеклянными краями: поцелуй… и все, что за ним последовало! Соединись с землею небо на его глазах — Аман испытал бы куда меньшее потрясение…

— К‹хи›бар, — тихий голосок и осторожное прикосновение, резко выдернуло юношу из зыбучих песков перепутавшихся чувств, заставив выпрямиться и наконец отнять от лица ладонь, которую оказывается все это время прижимал к губам.

— К‹хи›бар, — повторил присевший у его ног мальчик, пытливо заглядывая в глаза, — у вас что-то случилось? Саиддин… сердится?

— Что? — опомнившийся Амани удивленно приподнял бровь. — С чего ты взял!

— На вас лица нет, — торопливо проговорил Тарик, опуская взгляд. — Дядя ругал вас?…

Аленький цветочек словно получил пощечину, а это, как известно, прекрасное лекарство от истерик. Отлично, он раскис настолько, что даже не может сколько-нибудь удержать себя в руках, а это наивное дитя бросилось его утешать! Ты жалок… — с отвращением сообщил себе юноша, подводя итоги нынешнего вечера, и это было не то, к чему он привык и стремился.

— Бисмиля! Нет, разумеется! — Аман изобразил коронную улыбку, полную сознания своего бесконечного превосходства над прочими смертными, и порхающим движением повел рукой в сторону ларца. — Ты же видел, какой дар он мне преподнес.

— Да, — восхищенно вздохнул мальчик, рассматривая оружие, явно еле удерживаясь, чтобы не потрогать. — Он чудесен! И наверняка имеет свое имя, как в легендах…

Это уже интересно! А он и забыл о том, что настоящие воины — по сути отдельная каста, со своими традициями и обычаями, тем более горцы, слывшие там, где он вырос, едва ли не дикарями и одновременно знающимися с духами… Спасибо, что напомнил, мальчик!

Аман еще раздумывал над ответом, больше склоняясь к тому, что кинжал еще новый, и скорее всего еще не обрел своего имени славными деяниями… но мальчишка неожиданно одарил его сияющим взглядом, все-таки оторвавшись от созерцания драгоценного клинка:

— Я понимаю, к‹хи›бар, это честь и бремя… Хотите, я принесу вам напиток, который успокаивает, и дарит хорошие сны?

— Ты сам его готовил? — с беззлобной усмешкой поинтересовался Амани.

— Не готовил, — смутившись, уточнил Тарик, — но сейчас сделаю, это быстро.

— Неси, — согласился юноша.

Обрадованный мальчишка умчался, чтобы действительно вернуться менее чем через полчаса. Аман даже не успел снова погрузиться в прежнее бессмысленное занятие, состоявшее из переливания пустого в порожнее, ведь что случилось, то случилось, и сейчас он все равно не в состоянии это проанализировать… как Тарик уже входил с полной чашей, накрытой салфеткой.

«Надеюсь, что это не опиум», — скептически принюхался юноша.

Но подогретое вино пахло только травами, выжженным солнцем лугом с тонкой цветочной нотой… Аман откинулся на подушки, пригубив слегка. Тарик устроился чуть поодаль.