Укрощение огня

— Потому что я не вижу причины стыдится себя. Мое обучение дало мне знания и навыки, какие есть не у всякого свободного от рождения, а знания, как известно, сила. Что же до тех, которые настолько смутили вас, — юноша перевел насмешливый взгляд на Луждина, — говорю первый и последний раз: единственная постель, которую я по-настоящему делил с мужчиной — это ложе моего прошлого господина, и у меня никогда не возникало желания избегать его, иначе я бы сделал это. И я никогда не испытывал желания к женщинам, хотя видел и рабынь и даже жен наместника, а они были очень красивы. Такова моя природа, и менять ее просто поздно. Я не могу сейчас отвечать за то, что образуется в будущем, но если моя судьба сложилась именно так, и привела меня именно сюда, то значит об этом судил Создатель. И если какие-то условности тревожат робкие умы — что ж, мне жаль!

Аман выразительно пожал плечами, всем своим видом заявляя, что последнее — не более чем фигура речи.

Некоторое время царило молчание: Сахар не мог подобрать слов, а Луджин не знал, что сказать, но первым снова как ни странно нашелся именно он:

— Пусть их! Если даже Хадис не запрещает альмак» сУи и подобный выбор, то кумушкам вроде Масада следовало бы мыть с мылом рты!

Амани и Сахар дружно фыркнули, в красках представляя картину активного умывания, и скользкая тема была закрыта раз и навсегда на самой веселой ноте.

28

В целом Аман был вполне доволен прошедшим днем, новым знакомством и тем как оно развивалось, но невозможно чтобы все всегда шло идеально гладко, и ложка дегтя все-таки случилась. Упомянув, что все нужное Сахар передаст с Тариком, молодой человек напомнил Амани о еще одном немаловажном вопросе, и юноша в нескольких осторожных выражениях попробовал прощупать почву, остановив приятеля уже на пороге:

— Я имел неосторожность дать ему несколько советов, и наивный ребенок теперь считает, что я его наставник, — недовольно скривился Амани, выдавая необычную причину своего беспокойства.

От того, как понимающе кивнул Сахар, юноша нахмурился еще пуще.

— Фархад уже знает?

— Знает, мальчик в тот же день просил отпустить его к тебе окончательно…

— И? — уточнил Амани, хотя тоже уже знал ответ.

— Фархад согласился, — не обманул его ожиданий Сахар.

Аман на мгновение крепко сжал губы, набирая в грудь воздуха… а затем разразился цветистой тирадой, полной изысканных метафор и выразительных эпитетов, закончившейся скорбным вопрошением Создателя, за какие непростимые грехи он так тяжко наказан, вынужденный вечно страдать из-за чужой глупости.

Богатство словарного запаса и виртуозное им владение, привело обоих его слушателей в состояние близкое к священному трепету, а еще больше удивила почти ярость, ясно читавшаяся на лице прекрасного юноши.

— Да что такого? Тарику будет лучше подле тебя…

Договорить ему не дали: метавшийся от распирающей его злости Амани, метнулся к парню, зашипев сквозь зубы:

— Лучше? Кому?! Я не настолько тщеславен, чтобы требовать себе прислугу исключительно княжеского рода. Чтобы подавать мне полотенце и сложить рубашку не нужно быть семи пядей во лбу! И я не могу понять, как можно, ставя род и его интересы во главе угла, спокойно определить мальчишку, который при должных усилиях может стать вторым Абдаллах Ибн Синной, или просто спасти жизнь важного для тебя человека, — выносить за кем-то ночные горшки! Заодно удобно спихнув со своих плеч заботу на другого…

— Успокойся! — Луджин попытался встать между разъяренной гюрзой, в которую превратился вдруг темноокий насмешник, и опешившим от нападок Сахаром. — Ты думаешь, что его жизнь прежде сильно отличалась от нынешней службы?…

Аман мгновенно остыл: младший сын младшей жены с кучей старших братьев и сестер — плодовитости жен княжего брата позавидовала бы любая крольчиха! Стоило задаться вопросом, вспомнит ли вообще Джавдат Ризван аль Амал имя этого своего отпрыска или о его существовании вовсе.

— Не суди превратно, — наконец нашелся Сахар, — никто не прогоняет его, когда муалим Фархад объясняет что-либо, а то, что непонятно, потом объясняю ему я. То время, что ты даешь ему, Тарик проводит у нас, помогая мне или читая. Но… не смейся и не злись — в последнее время у него получается гораздо лучше! Неужели ты не видишь того, что сделал? Мальчик изменился за несколько недель! Он стал первым задавать вопросы, он успешно учится держать клинок, он начал прямо смотреть в глаза, а не опускать перед каждым голову…

— Он всего лишь начал вести себя, как подобает, — сухо уточнил Амани.

— Да, — невесело согласился Сахар, — но он сделал это, глядя на тебя!

О Аллах, в шутках твоих — порой слишком мало от шутки! Урожденный раб и наложник, призванный преподавать уроки собственного достоинства мальчишке, чье происхождение куда как выше… Воистину, остается только воскликнуть — на все твоя воля!

Но почему однажды пройдя этот путь для себя, он должен повторять его для кого-то иного, кто оказался непростительно слаб?

— О, только потому, что мальчишка навоображал себе невесть что, давайте теперь сделаем из меня героя! — словно выплюнул Аман.