Укрощение огня

Аман всхлипнул — у него действительно была очень чувствительная кожа на шее и груди, соски, чем бывший хозяин любил пользоваться, однако Амир делал это совсем иначе! А потом широкая ладонь наконец добралась до паха, слегка сжала мошонку, накрыла напряженный член, сделав несколько движений вдоль — и у юноши пресеклось дыхание. Тяжесть мужчины сводила с ума, член скользил по его собственному, твердые пальцы сжимались вокруг, задавая ритм. Уловив отголосок нарастающей пульсации, юноша не выдержал и закричал, изливаясь в тесный промежуток между их тел, а через мгновение его семя смешалось с семенем князя…

Сознание неохотно возвращалось к реальности, тем более что Амир не торопился его отпускать, по-прежнему крепко прижимая к себе и погрузив лицо в разметавшиеся длинные кудри. Сердце мужчины гулко билось, отдаваясь эхом в груди юноши. Вставать и вообще шевелиться — не хотелось, и казалось, что нет ничего правильнее, чем лежать сейчас так рядом друг с другом… Амани словно качало на прогретых солнцем волнах.

Слишком похоже на сказку, чтобы долго оставаться явью! Юноша резко сел, высматривая на полу свою одежду. Ему нужно было остаться одному, чтобы осмыслить, что произошло и понять как поступать дальше, ведь подобного опыта у него еще не было, и в глубине души Аман пребывал в смятении.

Однако следовало догадаться, что князь не отпустит его так просто!

— Нари?

Юноша промолчал, упорно пытаясь разгладить рубашку.

— Нари… — Амир тоже сел, разворачивая его к себе и с тревогой вглядываясь в лицо. — Что с тобой? Ты в порядке? Я ничем не повредил тебе?…

Последний вопрос заставил юношу очнуться от своих мыслей, и кружево ресниц изумленно всплеснулось:

— Разумеется, нет! — вырвалось у Амани.

— Тогда что? — продолжал настаивать князь, придерживая его за подбородок.

Аман не выдержал, и отвел глаза в сторону, пряча взгляд. Ответ пришел сам собой:

— Я все-таки проиграл вам!

Он ожидал чего угодно, кроме того, что Амир начнет смеяться.

— Так вот что тебя гложет! — мужчина сгреб возмущенного Амана, с яростным шипением принявшегося вырываваться из его рук, и опрокинул на простыни, обрушив сверху настоящий тайфун из поцелуев на все, что подворачивалось во время этой короткой и совершенно бесполезной борьбы, пока юноша не начал извиваться под ним уже от возбуждения. — Мое ярое пламя!

Амир отстранился слегка, заглядывая в сверкающие черные очи, и с серьезной улыбкой сказал:

— Я клянусь, что это поражение станет самой блестящей твоей победой!

Этой клятве невозможно было не верить. Он — поверил, и неожиданно для себя тоже рассмеялся негромко:

— Повелитель Мансуры уже доказал мне, неразумному, что всегда держит слово…

Улыбка юноши была полна неосознанного лукавства с толикой вызова, и в этот миг становилось очевидно, почему первое его имя таково: воплощенное искушение, перед которым не устоял бы и святой! Амир не был святым подвижником, и тем более не собирался бороться с соблазном. Он выжег свой поцелуй несмываемым клеймом в нежной ямочке между ключиц, — юноша опустил веки и откинул голову, открывая пульсирующую жилку. Ладони плавно легли на плечи князя, очерчивая рельеф мышц — правда бывает разная, а истина только одна. В данном случае — одна на двоих… Здесь и сейчас он хотел этого мужчину до искр перед глазами, а поизводить себя сомнениями и пересчетом допущенных ошибок — успеет и завтра! Сейчас он хотел просто наслаждаться и любить, и Амир дал ему эту возможность, выцеловывая и выглаживая каждую жилку, каждую косточку, каждую венку выгибавшегося ему навстречу восхитительного тела.

— Амани…

От вибрирующих низких звуков, наполнивших его имя, ощущения пальцев, медленно и неуклонно спускавшихся по ложбинке меж конвульсивно сжимающихся ягодиц, юноша уже оказался на грани оргазма. Амир остановился, заставив Амана сначала застонать от разочарования, а потом, прислушиваясь к приглушенным ругательствам, пока мужчина что-то искал в неверном свете одинокой лампы, — прикусить разъезжающиеся в улыбке губы: он еще никогда не ощущал себя таким… таким желанным… Единственным!

Он все еще улыбался, когда Амир шепнул, потянув губами мочку ушка:

— Мне нравится узнавать тебя…

Отзываясь на это, помимо воли пальцы юноши поднялись по шее, погружаясь в волосы мужчины.

— Нравится видеть, что тебе хорошо со мной…

Аман уже почти хрипел задыхаясь от желания, в то время как подушечка пальца кружила по сомкнутому колечку мускулов, массируя, расслабляя, слегка надавливая, но не проникая глубоко внутрь… У юноши вырвался истерический смешок: князь обращается с ним, как с девственником!

«Хотя нет. Даже с девственниками так не обращаются…» — единственная внятная мысль мелькнула и опала шелковой ленточкой.