Укрощение огня

Все правила давно известны. По ним шесть лет Амани вел непримиримую войну за привилегию всходить на хозяйское ложе, и попросту устал — и от войны, и от самого ложа. Однако объяснять ему, что привести к покорности возможно не только побоями и поркой — необходимости не было. Формально, князю даже не потребуется нарушать клятвы, чтобы заставить наложника пожелать своего господина… и то, как долго последний сочтет необходимым соблюдать слово, данное живой вещи? О нет, ни облегчения, ни спокойствия не принесли юноше обещания нового хозяина!

Остаток дня, проведенный в тяжелых раздумьях, пролетел незаметно. Подступил вечер, укутав плечи и покрыв бессильно склоненную гордую голову покрывалом сумерек. Когда в комнате возник смущенный Тарик, сообщивший, что князь велел проводить его в свои покои, Аман не удивился. Он ожидал чего-то подобного, и напротив, испытал облегчение оттого, что игра в мнимую свободу не затянется надолго. Объяснение его не пугало, и о том, чем придется расплачиваться за прямой отказ господину, юноша не думал: жизнь такова, что так или иначе расплачиваться приходится за все. Амани разомкнул безупречные губы и спокойно сказал мальчику:

— Веди.

Он ни на миг не задержался, и против всех собственных привычек предстал перед хозяином так, как его и застали: все в той же свободной темной галабее, не убранным и не наряженным, даже волосы были сколоты. Более неподобающего вида для ночной услады трудно придумать, хотя юноша не старался специально.

И вновь он не стал опускаться на колени, тем более что мужчина даже не взглянул на него, занятый своими делами. Пусть! Ничто не дрогнуло в лице Амани, хотя больше всего хотелось сейчас кусать от бессильной яростной ненависти губы, а душа заходилась отчаянным воем бьющегося в капкане зверя! Глаза упорно, против воли своего обладателя избегали единственное, на что должны были смотреть сейчас…

На кого. И юноша не стал бороться с подобным капризом — как видно, все же есть что-то выше его сил… В конце концов всегда быть непревзойденным неуязвимым совершенством — невозможно!

Амани потратил время ожидания, на то, чтобы осмотреться в обстановке личных комнат, отвлекая измученный рассудок не имевшими никакого значения деталями. Покои не поражали воображения роскошью, и пожалуй не слишком отличались от тех, что были предоставлены юноше, но это не удивляло. Аман уже успел убедиться, что кичиться безделушками здесь не принято, а золото тратится на укрепление твердыни и умения ее воинов. Надежный камень стен не прикрывало лживого шелка занавесей.

И с первого же взгляда становилось ясно, что здесь живет не только воин, но ученый и деятельный человек: оружие соседствовало с картами и свитками, и книжной премудрости тут обнаруживалось едва ли не в больших количествах, чем смертоносной стали.

Однако ложе, видневшееся сквозь узорчатую решетку, отгораживающую его от остальной части покоев, — было широко и удобно для любовных утех… Когда блуждающий взгляд из-под антрацитового бархата ресниц упал в эту сторону, мгновенно оценив увиденное, Аман лишь сильнее выпрямил гибкую спину: решение его было твердо и другого существовать не могло! Золотой ошейник у смуглой жесткой руки господина холодком обдал пылающее болью и гневом сердце.

Вот и корона для короля ночи! — юноша слегка прикусил внутреннюю сторону губы, чтобы они не вздумали дрожать, и не сорваться все же. А господин почему-то медлил… Отвернувшийся Аман не мог видеть, что князь уже довольно давно пристально наблюдает за ним, но юноша словно кожей чувствовал на себе непомерную тяжесть этого взгляда, как если бы его держали, навалившись, и тщательно ощупывали в самых потаенных местах.

Полноте! О каких тайнах перед господином может говорить наложник! Осталось лишь зардеется, как стыдливой девице, или же хлопнутся в обморок, как хлипкой «Жемчужине»!

Вернув себе присутствие духа, Амани плавно шагнул в сторону, сделав вид, что заинтересовался убранством, хотя притворяться особо ему не потребовалось. Увиденная вещь просто завораживала — низкий столик, оказавшийся шахматной доской изумительной работы в индийском стиле и как бы даже не времен ли Шахинского царства. Эбен, слоновая кость, перламутр, черепаховые пластины, драгоценные камни, белое и красное золото… Забывшись, восхищенный юноша затаил дыхание.

Восторг сменило любопытство: фигуры были расставлены, и насколько он мог судить, один из игроков находился в двух шагах от глупейшего проигрыша…

— Нравится? — низкий голос почти над самым ухом заставил Амани вздрогнуть и резко развернуться.

— Дивная вещь! — признал очевидное молодой человек, мгновенно подавив бессознательный порыв отпрянуть от бесшумно приблизившегося князя.

— Ты умеешь играть? — глаза цвета крепчайшего черного кофе, с крупным ярким зрачком мягко мерцали, а в тоне скользнула улыбка.

— Да, — как само собой разумеющееся уронил Аман и подосадовал на себя, что малая доля вызова в его голосе все-таки проявилась.

— Позволишь мне убедиться? — в низком бархатном звучании неожиданно скользнула дразнящая нотка.