Укрощение рыжего чудовища

– Попробуй, если не боишься. А сейчас уйди с дороги. Нам с Варей поговорить надо. Уйди. По-хорошему прошу.

– По-хорошему? – весело изумился Ник. – А что, может быть и по-плохому?

Они стояли друг против друга. И в голову Варваре, как часто бывает в переломные моменты, пришла дурацкая, парадоксальная и абсолютно не к месту мысль. Как они похожи, когда стоят вот так, набычившись. Фигуры почти одинаковые. Тин, кажется, немного выше. А Колька шире в плечах. Практически одинаковые тёмные джинсы, куртки отличаются: у Коли пуховик, у Тихона кожаная куртка. А позы одинаковые: расставленные пошире для устойчивости ноги, сжатые кулаки, головы слегка вперёд. И хмурые взгляды исподлобья – зеркальная копия.

– Лучше тебе не проверять, – процедил сквозь зубы Тихон. – Отойди. Дай нам поговорить с Варей. Потом, если хочешь, и с тобой парой слов перекинусь.

Колька усмехнулся. Посмотрел, бросил взгляд в сторону, словно призывая кого-то невидимого в свидетели чужой наглости и глупости. Дескать, ходят же по земле такие недогадливые люди. И без дальнейших предупреждений молниеносно ударил прямым справа в челюсть, дополнив удар подсечкой.

Гололёд сыграл свою роль. Если бы не он – вряд ли у Ника получилось уложить соперника с одного попадания. Но Тихон покачнулся от неожиданного удара, потерял равновесие, поскользнулся и, нелепо взмахнув руками, грохнулся навзничь. Правда, в последний момент он успел сгруппироваться и упал на бок.

– Коля! – У Вари все же прорезался голос. – Прекрати!

– Прекратил, – Ник слегка встряхнул рукой, подул на костяшки. – Чуть кисть не выбил – здоровенный лось какой. Давненько я не разминался. Не думал, что завалю с одного удара. Эй, говорливый, добавки хочешь?

Суки подлые – эти «вольники» с их подсечками! Сейчас рыжий огребёт! И он, Тихон, не посмотрит, что это Варькин брат! Никому не позволит бить себя безнаказанно. Особенно на глазах у любимой женщины. Сейчас встанет. И выдаст ответку. Сейчас встанет. Не получается… Упал неудачно. Попытался при падении сгруппироваться – и на больное плечо как раз. Ничего, всё равно бить будет справа. Только бы встать. Что-то тяжело вставать. Дышать трудно: будто воздух весь куда-то делся. И руки ватные. И стало вдруг почему-то темнеть вокруг. И звон – колокольный. Откуда здесь колокола? Надо встать. Обязательно надо встать. Надо вста…

Мир погас резко, как изображение в телевизоре.

– Вставай давай. – Высокий рыжеволосый мужчина стоял, уперев руки в пояс. – Вставай. И попробуй дать сдачи, ты мужик или кто?

Мужчина на припорошённом снегом льду попытался встать. Приподнялся на локте. Кажется, попробовал что-то сказать. И тяжело рухнул в снег.

– Вставай, сволочь, – уже не так уверенно повторил Ник. – Поднимайся. Сейчас добавка будет.

В ответ только молчание.

– Коля… – прошептала Варя. – Ты что наделал?

– Я его просто ударил! Чуть-чуть. Как хрустальный, блин. Да он притворяется, смотри, даже крови нет!

Варя рухнула на колени рядом с Тихоном. Веко – вверх. Запястье – пульс. О господи. Шея – сонная артерия… Она подняла взгляд на брата. Непослушными губами выдохнула:

– Коля… Коленька…

Ник еще какое-то время молча недоверчиво хмурится. Потом делает шаг, другой. И опускается на колени в снег – с другой стороны от Тихона. Трогает его в том же порядке – веко, запястье, шея. Недоверчиво переводит взгляд на сестру.

– Твою мать…

В этот момент два потомственных хирурга Варвара и Николай Самойловы проявили совсем не свойственный им непрофессионализм. Они позволили себе потерять несколько драгоценных секунд, когда потрясённо смотрели друг на друга. Когда же они перевели взгляды на человека, лежащего между ними, то его лицо сравнялось с цветом окружающего снега.

И тут брат и сестра вскочили на ноги. В них с безошибочной точностью включился механизм, вбитый генами и годами учёбы и работы. Но песочные часы уже перевернулись. Начался обратный отсчёт. Счёт крупинкам песка, которые одна за другой неумолимо сыпались вниз. Обратный отсчёт начался для всех троих. Но для того, кто лежал на снегу, он начался иначе. Любая из этих песчинок-секунд могла стать последней в его жизни.

Действие одиннадцатое

В котором сначала много и быстро – событий. А потом много и долго – разговоров. А еще на сцене появляется человек, который решает всё. Такое у него амплуа.

Из авторской суфлёрской будки показывается еще более, чем в прошлый раз, лохматая голова. И, поправляя пенсне, скучно произносит: «А кто зажилил в гардеробе бинокль взять? Это вы зря».

Варя и Николай одновременно посмотрели на серо-синее здание хирургического корпуса. Отделение травматологии близко, пару минут пешком. В отделении лучший хирург-травматолог города. Их отец. Спасение близко, но до него невозможно дойти.