Укрощение рыжего чудовища

– Здравствуйте, Тихон Аристархович.

– Здравствуйте, – спокойно ответил пациент. Без трепета и пиетета.

– Я заведующий отделением. Именно я вас позавчера принимал и оперировал.

– Очень рад, что вы наконец-то зашли. А то мне никто толком ничего не говорит.

Борзый хлопец. Ни черта не тихий.

– У вас есть какие-то жалобы, Тихон Аристархович? На качество оказания медицинской помощи?

– Нет, – Тихий спокойно положил телефон на тумбочку. – Жалоб нет. Просто хотел поговорить с вами.

– Тут наши желания совпадают, – Самойлов сел на стул, положил ногу на ногу. – Как самочувствие?

– Нормально, – пожал здоровенными плечами Тихий. Поморщился.

Нормально ему. Ну-ну. За время работы в травматологическом отделении Глеб Николаевич повидал самых разных людей. И сразу понял, к какому типу относится гражданин Тихий. Из тех, кому скажи после наркоза, что ему ногу до трусов оттяпали, а он кивнёт и скажет: «Понятно». Самойлов был уже в курсе, что Тихий наутро после операции отказался справлять малую нужду в «утку», и по стеночке, но дополз до туалета. И что от положенных послеоперационных уколов с обезболивающим тоже отказался. Непростой пациент. Со всех точек зрения проблемный.

– Ну, а раз нормально, давайте поговорим. Двадцатого вечером вас доставили в отделение в состоянии острой ишемии, – Глеб Николаевич ненадолго замолчал, подбирая формулировку, а Тихий этой паузой воспользовался.

– Верю вам на слово, доктор, потому что сам обстоятельств своего появления здесь не помню. Медсестра в реанимации сказала, что вы меня практически с того света достали. Я обязательно вас отблагодарю…

Самойлов нетерпеливо махнул рукой. Такие слова он слышал много раз. Нет, они не потеряли для него своей ценности – слова обычной человеческой благодарности. Но здесь ведь совершенно иной случай. И дети замешаны. Оба.

– Я хотел поговорить с вами, Тихон Аристархович, о причине острого состоянии, в котором вас доставили в больницу.

Если Тихого и задело то, что к его словам благодарности отнеслись не слишком внимательно, то вида он не подал. Вместо этого кивнул только – в знак того, что слушает.

– И какова же эта причина?

Вот как. Про удар Николая – ни слова. Глеб Николаевич никак не мог разгадать мотивы человека, сидящего напротив. И это раздражало, но пока умеренно.

– Причину я вам сейчас продемонстрирую, – Самойлов неспешно полез в карман, не прекращая говорить. – Это то, что находилось в вашем теле, в мягких тканях плеча, в подключичной области. От падения оно сместилось и передавило артерию. Отсюда потеря сознания и всё остальное. Вот оно.

Тихий сначала просто посмотрел на предмет на ладони врача. Потом медленно протянул правую руку. И внимательно рассматривал пакетик уже у себя на ладони.

– Это пуля, – на всякий случай уведомил Глеб Николаевич. Хотя был уверен, что его собеседник знает, что это. Тихий в ответ только угукнул, практически безразлично продолжая разглядывать пулю. И терпение у заведующего кончилось. Надоела ему эта шахматная партия пополам с игрой в молчанку. Время еще не хватало тратить на это.

– Согласно закону, я обязан сообщить об огнестрельном ранении в правоохранительные органы.

Глеб Николаевич немного слукавил. Сейчас речь шла не о ранении. А о пуле, застрявшей в мягких тканях неизвестно сколько лет назад. Но сути дела это не меняло. Ему нужно знать правду.

Тихий положил пакет с пулей на тумбочку, рядом с телефоном. И молча уставился на врача – никак не комментируя последние его слова.

– Не желаете мне рассказать, каким образом пуля оказалась в вашем плече? – обманчиво спокойно спросил Самойлов.

– Зачем вам это, доктор? – так же обманчиво тихо ответил его собеседник. – Многия знания – многия печали. Скажите – сколько? Сколько нужно заплатить, чтобы вы забыли о том, что вытащили из моего плеча?

Глеб Николаевич покачал головой. Непрошибаемый совсем. Умный, уверенный в себе, просчитывающий, думающий, что всё знает и всё может купить. Вообще, парням с такими габаритами и таким взглядом на жизнь мозги обычно полагались в секвестированном объеме. Этому же явно по какому-то капризу природы мозгов досталось пропорционально весу. То есть до хрена. Это явно по глазам читалось.

– Боюсь, Тихий, так мы с вами ни до чего хорошего не договоримся. – Тон заведующего заметно похолодел, стал жёстче. – У меня в этом деле свой интерес, который денежными знаками не выражается. Так что монетами звенеть не трудитесь.

– Извините, не хотел вас обидеть, доктор, – неожиданно пошёл на попятный Тихий. – А что у вас за интерес к этой дурацкой пуле? Не стоит она того. Поверьте, ничего интересного.

– Интерес мой таков, – Самойлов откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. – Позавчера в мое отделение вас доставили собственноручно мои собственные дети – Николай и Варвара Самойловы. Они, конечно, с детства норовили то голубя со сломанным крылом домой притащить, то котёнка бездомного. Но чтобы целого человека, да еще в предкаматозном состоянии – это прямо в первый раз такое.