Укрощение спортивной

— Да-да, знаю. Тебе одному некомфортно. Так и быть, что же с тобой поделаешь.

Оскари крепит лыжи с палками на крыше. Оказывается, зря я вытаптывал площадку под мангал — сейчас она сереет впадиной на снежном покрывале. Словно простыню повесили на крючок, сняли и расправили, а круглый след остался. След на холодной поверхности. На широком поле. В Карелии. Ружья складываются и отправляются вслед за глухарем.

Я смотрю на мертвую птицу — каким же жалким выглядит недавний лесной красавец. Неужели я выглядел бы также? Как сказал Юрий Никулин в одном из любимых фильмов: «Ребята, на его месте должен быть я!» Но я не на его месте и рядом находится женщина, ради которой готов рискнуть чем угодно. И я счастлив.

На сей раз я сам накрываю руку Оксаны и мне не важно — видит нас Юрий или нет. Мне сейчас так спокойно, так хорошо, как будто я снова вернулся в детство, в любимую кровать, и меня будит не звонкий стрекот будильника, а аромат плюшек, которые готовит приехавшая в гости бабушка. Глаза Оксаны в полумраке салона словно светятся неземным огнем. Она не убирает руку, а иногда смотрит в ответ и словно заглядывает в душу.

Но не только она смотрит. Я изредка ловлю хитрый прищур Оскари. Так мог бы смотреть Ходжа Нассредин, когда задумывал очередную пакость для злого эмира. Недовольные взгляды Юрия я просто игнорирую. Он уже пройденный этап. Он уже не может сделать ничего хуже того, что сделал.

И я ему за это благодарен. Я смог заглянуть в себя, смог прочувствовать — насколько прекрасна жизнь. Смог понять, как мне нужна Оксана.

— Какие-то вы молчаливые, мужчины. Вы так переживаете из-за того, что вас обставила женщина? — игривым голосом спрашивает Оксана.

Её рука в моей руке…

— Конечно. Мы же всегда привыкли быть во всем первыми, а тут женщины наступают по всем направлениям. Скоро не будет такой вещи, которую бы не смогли сделать женщины лучше мужчин. В Англии уже не первый десяток главенствует королева, в Германии канцлер — женщина. Даже в загнивающей Америке президентом может стать женщина. Вот и крутись, как хочешь, — притворно сокрушается Юрий.

— А что плохово в шенщинах? Тома у меня хозяйка Мартшаана, и я песпрекословно ей потчиняюсь. Я моку пыть крут на улице, с трузьями, но тома, признаюсь честно, я полный поткаплучник. Потому что Мартшаана лучше меня знает, кте и что лешит, а такше что и кте нушно купить. Тома её царство.

— Ничего плохого в этом нет. Я тоже заступлюсь за женщин. Спутница жизни, на мой взгляд, это полностью равноправный партнер и нельзя её ущемлять из-за того, что носишь брюки. Кстати, женщины сейчас носят брюки даже чаще, чем юбки. А вот мужчину в юбке я пока не встречал. Шотландцы и лица нетрадиционной ориентации не в счет, — я чувствую пожатие теплой ладошки.

Сумерки медленно сгущаются. Два мощных луча света вырывают из серой пелены дорогу, суровые деревья по бокам.

— О мужчинах и женщинах, об их отношениях, чувствах, эмоциях и желаниях мы можем поговорить и в коттедже. Сейчас же давайте лучше послушаем музыку?

Я не против. Тем более, что ехать, молчать и держать в своей ладони теплую ладошку Оксаны мне кажется лучшим вариантом, чем трепать извечную тему женщин и мужчин. Обратный путь кажется таким коротким. Как бы хотелось, чтобы он длился час… День… Месяц… Просто ехать, просто держать за руку, просто смотреть ей в глаза.

Вскоре показывается наш коттедж. В темноте светятся окна. Снова тот же мягкий свет, как и в первый раз, когда мы приехали из аэропорта. Вот только тогда в моей руке не было ладошки Оксаны. И тогда ехал не тот человек, который едет сейчас.

— Мартшаана, ты претставляешь — секотня повезло только Оксане. Она смокла заткнуть всех мушчин за пояс.

Глухарь ложится в раковину и занимает её полностью, будто малыш залез в свою ванночку. На кухне пахнет вкусно, но обеденный стол не накрыт. Странно. Обещали же вкусный ужин. Марджаана в фартуке и повязанной на голове косынке похожа на одну из работниц ткацкого цеха, а не на повара.

— Мужчины, а что с вами случилось?

— Упали с обрыва, хорошо ещё, что ничего не поломали, — отвечаю я, а в уме звучит фраза «шел, поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс».

— Та с ними всё в порятке! Клавное, что мы вернулись с тобычей и её потстрелила Оксана!

— Чудесно, я знала, что Оксана умеет стрелять не только красивыми глазками. Я почти всё приготовила, но неожиданно оказалось, что у нас не осталось тимьяна и хлеба. А без тимьяна мясо не мясо. Оскари, съездишь до деревни? — Марджаана мягко улыбается.

Если меня так просить, то я вряд ли откажусь. Оскари вроде бы надувает губы, но тут же растягивает их в ответной улыбке.

— Та, хорошо. За час опернусь. Юрий, составишь мне компанию?

— Я? Я думал отдохнуть, помыться и спуститься к ужину… — лицо Юрия приобретает нецензурное выражение.

— Ну ты ше знаешь, что я отин не моку вести машину. Хотя, если тепе хочется помокать разтелывать птицу…

— Ладно. Так и быть. Поехали, съездим. Правду говорят, что на переправе коней не меняют. Без нас не хулиганьте, — Юрий подмигивает Оксане.