Укрощение строптивого лига

Теперь понятно, почему мама всякий раз настаивала, что я должен жениться. Догадывался же, что она изначально видела Веру моей невестой и всеми силами подталкивала к тому, чтобы мы были вместе.

Тогда давление невероятно раздражало, как и любые намеки на женитьбу, а потом… потом судьба сделала хитрую петлю, и случилось невероятное — я влюбился. Холодный, высокомерный викарт влюбился в ту, от которой при первой встречи впал в оторопь. Кто бы мог подумать?!

Теперь я, как влюбленный юнец, любуюсь ее нежной улыбкой, переменившейся фигурой, походкой и наслаждаюсь каждым мигом, что мы проводим вместе. Сейчас Вера стала особенно уязвимой, ранимой, и мне хочется оберегать ее, заботиться. Когда она улыбается, тянет покрыть ее щеки и милые ямочки поцелуями, провести по ним пальцем. Что угодно, только бы прикоснуться к любимой.

Вспоминая, как в морозный вечер одинокая Вера шла по пустынной улице, неся огромные пакеты (как она их называла), мне становилось жаль ее до боли. Ей выпало на долю остаться без родителей, оказаться в безмагическом иномирье, пережить нужду, много работать, потом привыкать к новому, жестокому обществу, которое отказывалось ее принимать. А чего стоило пробудить дар? Как же неуютно, тяжело было Вере, еще и я поддевал ее, пытаясь указать место. Перебирая в памяти нашу первую встречу, оскорбительную ложь Мелии, визит в оперу, неудачную прогулку по набережной, меня захлестывал глубокий, жгучий стыд, потому что мне — викарту, полному сил мужчине, состоятельному и уверенному в себе, не пристало так себя вести с беззащитной иномирянкой. Тем более, что острый язычок был ее единственной защитой.

Я просил у Веры прощения за глупости, а она клала голову на мое плечо и шептала:

— Будь мы другими, все могла бы сложиться совсем иначе!

За ее доброту, снисхождение и мягкость мои чувства только крепли. И я был невероятно счастлив, что мы встретились.

Мама тоже радовалась. Лишившись возможности устроить самую лучшую свадьбы в Диртии, она готовилась к рождению внука, ведь ер Агарт клялся, что родится мальчик. Однако Вера во сне видела девочку, похожую на викартессу и меня. А я буду рад и сыну, и дочери, и даже двойне.

Но чем ближе подходило время родов, тем меньше хотел двойняшек — ведь это дважды больше усилий и боли. Мне даже стали сниться кошмары, как Вера страдает, поэтому я настаивал, чтобы Агарт переехал к нам с семьей и круглосуточно находился с подопечной.

— Приглашение очень заманчивое, — улыбался лекарь, потирая от волнения пухлую шею, — Дибет обрадуется, но хочу предостеречь, что у моей супруги своеобразное чувство умора. Она из семьи торговцев…

— Замечательно! — обрадовался я. — Ей будет о чем поговорить с моей супругой! А то, знаете ли, Вере не сидится на диванчике, и она то и дело порывается выйти в сад!

— Позвольте спросить о причине? Манящий запах цветов, травы?

— Если бы знал! Она молчит. Прислуга, конечно, привыкла к ее причудам, но беременная викартесса с лопатой… — вздохнул.

— Только чтобы посмотреть на это, мы обязательно приедем!

Я бы тоже улыбнулся в ответ, если бы не опасался за здоровье Веры.

— Но я же осторожненько! — глядя искренне и невозмутимо, спорила она, когда я пытался убедить ее отложить заботы о саде и полежать.

— Милая, родишь, и я подарю тебе золотую лопату, инкрустированную камнями и с Нормер Рийским гербом! Но лучше опиши, чего желает твоя душенька, я найму лучших магов-садоводов, и у тебя будет самый чудесный сад!

— Не надо! — отчего-то нахмурилась Вера. — Не вздумай этого делать без меня! Обещаешь?!

Я знал, что у беременных женщин бывают странности. Знал, что моя любимая — особенная женщина, и был готов к любому повороту. И все же было удивлен.

«Надо нарисовать эскиз и показать ювелиру», — решил и занялся придумыванием чудо-лопаты достойной самой викартессы. Я так старался, что, совершенствуя, переделывал рисунок несколько раз. Конечно, можно просто на словах описать мастеру, чего хочу, но для меня важно, чтобы Вера во всем чувствовала мою заботу и поддержку.

Я часто ездил в Диртию по делам. Возвращаясь, проводил время с Верой, а когда она засыпала, уходил в кабинет и рисовал. Но сегодня засиделся допоздна и так и заснул за столом.

Разбудила меня она.

— …Тирс! — донесся до меня ласковый голос. — Это ты все для меня?!

— Нет, для себя, — поднял голову и, зевнув, потянулся. — Решил составить тебе компанию. А то люди думают, что это из-за меня ты так страдаешь.

— Я больше не буду, — ответила она, заботливо приглаживая рукой мои спутавшиеся волосы.

— Если тебе это приносит радость — занимайся. Слухи как-нибудь переживем. Не привыкать, — я притянул ее к себе и осторожно усадил на колени. — Как ты могла подумать, что я буду тебе что-то запрещать. Я могу попросить отложить опасное увлечение, но запрещать не буду. Тем более, что это бестолку, — я повел носом. — Ты же снова была в саду.

— Была, — призналась Вера. — Но больше не буду.