Укрощение Зверя (СИ)

В общем, захолустный форт или укрепленный передвижной лагерь взять так реально, а настоящую крепость – не очень. Поэтому таран ставят на колеса. Сперва – на обычные катки (просто круглые бревна, которые сзади из-под тарана вынимают и переносят вперед); такие системы были у Александра Македонского. Потом – на полноценные колеса. В этой конструкции ничто не мешает подвесить бревно на петли, оковать его конец и заострить, а команда неплохо защищена.

Конечно, защита эта далеко не идеальна, но все же шансы выжить у пробивающих ворота куда лучше, чем были раньше… Применяются ещё осадные башни, но это просто. Строится деревянная башня в непосредственной близости от стены крепости противника. Высота её должна быть выше, чем стена. Сверху начинаем обстреливать врага из всех имеющихся орудий. Вам понятно?

– Понятно учитель.

– А теперь работать, степные волки! Да так, чтобы ваши мускулы скрипели! Иначе не будете стоить даже той шурпы, которую вы съели сегодня.

Бао Чен назвал своих солдат степными волками. Пожалуй, он был не прав. Это были мощные высокие и очень сильные физически люди, больше похожие на медведей. Для главного артиллериста Тимура специально искали людей именно такого склада. Детали осадных и метательных орудий, а также снаряды к ним обладали солидным весом. Только крупные мускулистые мужчины способны были управляться с этими увесистыми зарядами и орудиями.

Степными волками скорее можно было назвать квартирьеров. В их обязанности входил поиск удобных стоянок для всех подразделений армии. А также обеспечение войск провиантом и фуражём. День и ночь рыскали по степи небольшие отряды хищных кочевников, отбивая чужой скот, забирая зерно из общинных хранилищ. Если вопрос питания людей сами воины решали за счет собственных табунов лошадей, верблюдов и охоты. То фураж – это было очень важно.

Было мобилизовано более ста тридцати тысяч воинов. Почти каждый из них имел коня и двух-трех заводных лошадей. Свежая трава на всем пути огромной армии была съедена или вытоптана. Все зависело от предприимчивости снабженцев. Некоторые степные ханы и князья поспешили выразить Тимуру верноподданнические чувства, и сами предложили снабжать фуражём часть его войска. Тем самым они застраховали себя от полного разорения.

Иногда квартирьеры встречали яростное сопротивление. Бывало, что несли серьёзные потери. О таких случаях сразу докладывали Повелителю.

Вся эта громадная людская масса быстро двигалась на Запад четырьмя колоннами. В центральной её части находился Повелитель со всем своим двором. На каждом привале ему ставили большую юрту, покрытую золотистым каракулем, и рослые барласы-телохранители выстраивали вокруг неё привычные семь рубежей охраны. Семь – священное число. Если вокруг жилища семь колец охраны – этот дом бережет сам Всевышний. На этот раз Тимур собрал в своей юрте расширенный военный совет.

На огромном персидском ковре расселось сорок человек – командующие правыми и левыми крыльями войска, начальники четырех туменов личной гвардии, начальник разведки, Мухитдин Туклук – главный визирь Посольского приказа, начальник артиллерии, начальник интендантской службы с заместителями, граф Рамон Менендес Хорхе Феррас и-Перальта – командир наемной пехоты.

Тут же сидели на маленьких подушечках два личных секретаря Повелителя, дабы мгновенно запечатлеть его волю на выделанных телячьих шкурах или на китайской бумаге. Некоторым из его внуком предписано было участвовать во всех советах войска, но сидеть молча, слушать и учиться. Поэтому в самом дальнем углу юрты сидел маленький Улугбек, впитывая в себя все, что скажут и покажут на этом совете. Рядом с ним горда и строго смотрела на всех старшая жена Повелителя, имеющая едва ли меньше власти, чем сам Тимур, Сарай Мульк-ханым. Она лично занималась воспитанием Улугбека и считала его самым способным из потомков Великого. Поэты и историки занимали места в непосредственной близости от походного трона. Все собрались и тихо сидели, не говоря ни слова. Ждали Тимура.

Он вошел быстро и, строго оглядев присутствующих, сел на приготовленное ему золоченое кресло. На Повелителе было два халата. Нижний простой и верхний парчовый с серебряной вышивкой. Желтые хорезмийские мягкие сапоги делали его походку неслышной. Белая, с золотой блесткой чалма была накручена на ферганскую тюбетейку. Ему было уже пятьдесят, возраст для воина довольно почтенный, но он был быстр в движениях. И взгляд его желтых глаз мало кто мог выдержать. Крупные пальцы сжимались и разжимались – это было признаком крайнего гнева у Тимура Гуркани. Оглядев присутствующих ещё раз, он спросил:

– Кто скажет мне, почему так много потерь было вчера? Погибло четыреста всадников! Кто губит мое войско?

Один из заместителей главного интенданта встал и, опустив глаза в пол, сказал:

– Простите господин. Мои воины хотели забрать скот, брошенный около сожженного и разрушенного пограничного городка. Только они начали сгонять овец вместе, как из оврага выскочила полусотня всадников и напала на них.

– И что ты сделал?