Укрощение Зверя (СИ)

Касим поклонился князю Василию, потом направо и налево боярам. Митрополит удостоился отдельного поклона и ответил на него легким кивком головы. Пятясь, Касим и его свита вышли из палаты. На улице Касим не выдержал и подскочил к Мусе.

– Муса, меня князь другом назвал!

– Это формальная встреча, Касим. Все, что было сказано – это протокол. Какое они решение примут пока неясно.

– Как неясно? Им же нужны мои всадники!

– Твоих всадников пока никто не видел. Представь себе ситуацию – ты дал команду своему улусу двинуться к тебе, а Тимур их не пустит! Может такое быть?

– Может, но мой улус – это мои родичи. Найдут способ вырваться.

– Какой ты ещё мальчишка. Они пойдут, а он из их голов курган сложит…

– Ты не понимаешь Муса. Если он так сделает, то нарушит весь уклад степных народов. Святой долг моих людей повиноваться мне!

– Жизнь покажет.

В это время к ним подошел Феофан – дьяк Посольский.

– Уважаемый хан Касим, князь предлагает тебе поселиться в его дворце на время переговоров. Если тебе удобнее жить с казаками в лагере, Василий Дмитриевич это поймет. Знает привычки степняков, и сам иногда любит в юрте переночевать. Но одеял меховых, сладостей восточных он тебе в лагерь передаст.

– Спасибо, дьяк Феофан.

– Теперь ты, казак. С тобой митрополит хочет встретиться, причем до вечернего пира. Только разговор будет не в Патриаршей палате, а у него в доме. Проводить?

– Не надо, сам найду.

– Ну, тогда удачи тебе сотник!

– Благодарю!

Довольный разговором с князем, Касим, в сопровождении десятников, отправился в лагерь. А Муса на Тулпаре, двинулся в город.

11

Дей словесная, а не глагли деяния.

(Делай сказанное, а не говори о сделанном. Русская пословица. ХIV в.)

Ему не пришлось долго искать. Это было недалеко от Кремля. Митрополит жил при Успенской церкви в своем епархиальном городе, на старинном дворе. Его построенный из обожженного красного кирпича терем по размерам не уступал княжескому. Монахи и монахини в черных и серых одеяниях, не поднимая глаз вверх, и не глядя друг на друга, занимались хозяйственными делами.

Безмолвные стражники в одинаковых доспехах европейского образца, в полном вооружении несли свою службу внимательно и четко. Никто не вел пустых разговоров, никто не болтался без дела.

Едва Муса появился на чисто выметенном дворе, к нему сразу подошли и предупредили, что митрополит ещё не приехал из Кремля. Пока владыки нет, казацкий атаман может зайти в дом, выпить квасу или морсу и подождать митрополита в приемной. Выбора не было и Муса с удовольствием прошел в уютную комнату, отведенную под приемную. На стенах в слабом свете мерцали…, нет, не иконы как можно было бы предположить, а картины. Когда сотник пригляделся, то увидел, что на них, с величайшим искусством, были изображены сцены из Ветхого и Нового Заветов.

На Мусу смотрели лики святых апостолов и великомучеников, очень похожих на лица современных ему людей. Вот Понтий Пилат вершит суд и расправу на ступенях своего дворца в Иудее. А на другом полотне Иоанн Предтеча крестит народ. Все было написано потрясающе живо и красочно, и сотнику на миг показалось, что эти люди на полотнах вот-вот начнут двигаться и разговаривать. Муса настолько увлекся, что не заметил митрополита Киприана, тихонько пошедшего к нему сзади.

– Казаку понравились картины итальянских мастеров? – сказал первосвященник. Муса вздрогнул от неожинности, повернулся к хозяину приемной и сказал:

– Никогда ничего подобного не видел! Разве человек способен так изобразить живое?

– Как видишь, способен, если освободить его от ненужных канонов. Заходи сотник. Присаживайся, в ногах правды нет.

– Спасибо, владыка.

Кабинет первосвященника был подстать приемной. Стен не было видно. Кругом были книжные полки, заставленные книгами в обложках и небольшими тубусами для свитков. У единственного окна, на чисто вымытом полу, стоял огромный шар со странными рисунками. В углу маленькая лампада освещала лик неизвестного Мусе святого.

На огромном письменном столе красного дерева, кроме рукописей и недописанных свитков стояла шахматная доска с расставленными на ней фигурами. Митрополит сел в высокое золоченое кресло, обитое черной кожей. Муса устроился напротив него на невысокой скамейке без спинки. Прямо против него, на столе оказалась бронзовая чернильница в виде пустого дубового пня и несколько заточенных гусиных перьев. Тут же стояла небольшая серебряная песочница. Все было скромно и без лишних украшений. Митрополит улыбнулся сотнику и сказал:

– Ты мне нравишься, Муса Гирей. То как ты выполнил задание вашего атамана выше всяких похвал. Я имею в виду доставку царевича в Москву. Не скрою, многие в Москве считали, что он не должен был доехать живым. Я хочу тебя познакомить кое с кем, не возражаешь?

– Я ваш слуга, владыка.

– Пока ещё не мой. Пусть войдёт боярин!

В кабинет вошёл человек и поклонился сначала митрополиту потом Мусе. Сотник глазам своим не поверил! Это был боярин Семен Бельский! Видимо удивление Мусы было написано на его лице. Киприан немного подождал и сказал: