Укрощение Зверя (СИ)

Гостиницы и постоялые дворы давали ночлег и пищу, а многочисленные бани и дома свиданий – отдых душе и телу. Христианская церковь, мусульманская мечеть и иудейская синагога стояли здесь стена к стене и никого это не смущало. Специально нанятые грузчики переносили товар на место торговли. Купец мог нанять и продавца, искусного в своем деле, для продажи товара.

Но был тут и другой рынок – Рабский. Там человек продавал человека. Здесь свободно можно было купить гребцов на галеру, садовника или повара для работы в доме. А можно было приобрести и наложницу любого возраста, роста, веса и цвета кожи. Девственницы ценились больше чем, побывавшие в руках мужчин жертвы войн и налетов. На таких рынках постоянно находились представители наместникаБек-Хаджи и других приграничных властителей. Они отбирали в гаремы высокопоставленных вельмож, ханов, беков и эмиров, молодых прекрасных девушек.

Печальна была их судьба. Запертые в гаремах, они только изредка видели людей. Им приходилось довольствоваться обществом друг друга и евнухов. Хозяин гарема мог только раз в жизни посетить свою наложницу и потом забыть о ней навсегда. Вот если наложница становилась женой, тогда судьба её могла круто измениться. Дело в том, что по шариату [45]правоверному мусульманину полагалось иметь только четыре жены. И все обязанности по отношению к ней четко определялись и соблюдались. Правда, женщин в гареме было всегда больше, поэтому специальный мулла ежедневно, если это было нужно, разводил и женил властителя на некоторых из них.

Иногда гаремные затворницы становились на высшую ступеньку власти, но это были исключительные женщины.

Михаил и Яков прибыли в Кафу днем, определили свой груз на склад, сняли комнату в постоялом дворе и, Яков сразу же побежал к знакомым купцам собирать сведения о Майе и Бельском. Никто ничего не знал. На Рабском рынке за последний месяц девушек не продавали. Поэтому цены на них сильно выросли. Аланские князья получили задаток и стали готовить набеги на грузинские и армянские села.

Знакомый купец обещал познакомить Якова с главой морской таможни у которого, за определенную мзду можно узнать всё об отплывших из порта Кафы. Встреча должна была состояться вечером. Яков очень волновался и взял с собой на встречу Гирея.

Они пришли в порт после захода солнца и стали искать здание таможни из красного итальянского кирпича. Оно оказалось сразу за воротами и охранялось часовым вооруженным мечом и алебардой. Блестящий итальянский шлем с поднятым забралом и роскошный двухцветный шарф довершали его наряд. Гирей и Яков подошли к часовому и назвали свои имена. Часовой кивнул головой, стукнул рукояткой алебарды об пол три раза и из двери внутри здания высунулся маленький седой человек с огромным носом и черными миндалевидными глазами. Улыбнувшись, он сказал на хорошем русском языке.

– Здравствуйте, господа! Меня зовут Чезаре Ларовере, я руковожу местной таможенной службой. Проходите, пожалуйста.

Яков и Муса прошли в небольшую комнату, где помещался лишь письменный стол орехового дерева и три простых стула.

– Прошу садиться. Вижу удивление в ваших глазах. Не удивляйтесь, роскошь прерогатива дураков и бездельников. Мы же люди государственные, печемся о благе великой республики Генуи, а не о своем. У вас есть вопросы к генуэзской таможенной службе?

– Нет. К службе нет. Понимаете, сеньор Ларовере, у этого молодого человека украли невесту. И он подозревает, что её вывезли куда-то из порта Кафа примерно две недели или месяц назад.