Укротить ловеласа

- Я, конечно, не скрипач, - он вздохнул. - Но у тебя явные проблемы с постановкой. Руки зажаты, поэтому звук не идет...

- Я знаю, - Надя невесело усмехнулась. - Видимо, скрипка - это не мое.

- Нет! - горячо возразил Игорь. - Дело вообще не в этом, говорю же: постановка! Руки бы оторвать твоему педагогу!

Что?..

- У тебя и фразировка нормальная, и играешь чисто, и все данные... - он покачал головой.

- Тебе загубили все в детстве, это преступление - и самое настоящее.

- Но. Я думала, проблема во мне?!

- Шутишь?! - искренне удивился Игорь. - Если бы ты попала к нужному человеку, сейчас бы ты колесила с сольными концертами по Европе, а не Платон.

- Да прям уж. - отмахнулась она, но уже без прежней уверенности.

- Окей, - кивнул Игорь. - Тогда скажи-ка мне, сколько известных скрипачей выпустил твой педагог? Сколько лауреатов? Или так: сколько человек из твоего класса поступили потом в приличное училище или в консу?

- Кажется. - Надя наморщила лоб и задумалась, припоминая, часто ли мелькала фамилия ее педагога на доске с почетными грамотами в музыкалке. - Кажется, нисколько.

- Вот тебе и ответ, - резюмировал Игорь тоном Шерлока Холмса, распутавшего очередное преступление. - Так что если ты вдруг решишь вернуться к музыке, то переучиваться придется долго, но шансы есть.

- Нет уж, - спешно перебила Надя. - Я - пас.

- В любом случае, тебе стоит сыграть с нами. Партия не трудная, а ты заслужила засветиться в этом историческом ролике. Как-никак, твоя заслуга.

«Ты», «тебе». Если речь Платона состояла по большей части из «я», то Игорю, казалось, было куда интереснее говорить о Наде, и это подкупало. Она чувствовала свою значимость, и потому не могла сдаться, не хотела подвести не Игоря с его безграничным терпением, ни саму себя. А потому занималась до кровавого пота, брала в руки смычок сразу же после утреннего кофе, а клала, когда за окном начинало темнеть. К счастью, Игорь не так давно сделал ремонт и позаботился о звукоизоляции, поэтому время от времени Надя репетировала у него дома, давая соседям и родным передохнуть от мигрени.

И хотя дирижер на общих репетициях не сказал ей ничего плохого, да и она умудрялась все чаще обойтись без явных ляпов и фальши, страх не отпускал Надю не на секунду. Даже по ночам ей снилось, что она выходит на публику играть, и все смотрят на нее, затаив дыхание, а у нее вместо струн - шерстяные ниточки.

У музыкантов есть примета: если накануне выступления тебе приснилось, что ты облажался, то концерт удастся на славу. Судя по этой примете, Надя должна была сыграть, как Паганини, потому что, когда она проснулась тем утром часов эдак в пять, в ушах у нее еще долго звучал зловещий гогот толпы. Жаль, что в приметы Надя никогда не верила, а потому перед самым моментом «Х», украдкой поглядывая на Игоря из своего импровизированного укрытия, потела, как ненормальная, и задыхалась от жесточайшей панической атаки.

Игорь тем временем поерзал на складном стульчике, поставил перед собой пустую шляпу,

- дань традициям, - и напоследок коснулся смычком струн, проверяя строй. Потом едва заметно кивнул в пустоту, и Вадик, присевший за штативом у эскалатора, дал отмашку. Отступать было некуда.

Когда Игорь заиграл, чуда не произошло. Люди толкали мимо него тележки, груженные продовольственными запасами, и не то что не смотрели на музыканта-одиночку, а старательно избегали встретиться с ним взглядом. Делали вид, что ничего не слышат, чтобы не пришлось платить.

Надя мысленно успокаивала себя, облизывая пересохшие шершавые губы, что все идет по плану. Таков был ее расчет: чем скромнее начало, тем сильнее будет эффект от кульминации. Потому и остановились на «Оде к радости» Бетховена с ее тихим вступлением и масштабным финалом. Да, «Ода» была написана не для виолончели с оркестром, а просто для оркестра, и виртуозной сольной партией Игорь здесь никого поразить не мог, но все же он вступал первым, да и Надя специально нарядила его в концертный смокинг, чтобы он выделялся хотя бы зрительно.

Все понимали, что с первых нот никто из зрителей не разинет рот от изумления, не выхватит смартфон, чтобы запечатлеть одинокого виолончелиста, но Надя все же надеялась на реакцию получше, чем полный игнор. Планировала, что около Игоря остановится несколько зевак, но люди, озабоченные только шопингом, вели себя так, словно Игоря не существует. У Нади даже промелькнула крамольная мысль: а что, если Заславцев умер, и видит его только она?.. Прогнав прочь мистические догадки, Надя сосредоточилась на проблеме более насущной: вдруг вся ее грандиозная затея провалится? Вдруг толпа, погрязшая в потребительстве, не обратит внимания не только на Игоря, но и на весь оркестр? Из бутика напротив на Надю уже неодобрительно поглядывал директор торгового центра, видать, его одолевали те же сомнения.

Надя закусила нижнюю губу, покрепче вцепилась в гриф многострадальной скрипки и принялась ждать. Когда Игорь доиграл несколько тактов, на горизонте появились еще одна виолончелистка и контрабасист, и к ним метнулся парень со стульями.