Укротить сердце

― С каждой секундой становится все больше. ― Я достаю телефон и показываю ей фото своих племянниц. ― Моя младшая сестра только что родила близнецов. Кора и Дейзи.

― О, Чарли, ― говорит Руби, ее глаза сияют, когда она просматривает фотографии. ― Они прекрасны.

Гордость переполняет меня.

― Да. Надо будет как-нибудь съездить в Нэшвилл.

Взгляд Руби скользит по моему лицу, оценивая.

― Ты любишь детей?

― Да. ― Я прочищаю горло, признание словно лезвие ножа вонзается в мой живот. ― Да. Люблю.

Будучи одним из шести детей, я хочу беспорядка и хаоса, которые царят в большой семье. Что бы ни подкидывала мне жизнь, у меня всегда есть мои братья и сестры. Никакого одиночества, много смеха и любви. Семья лежит в основе моей сущности как мужчины. Это все, что важно, что имеет значение в этом мире.

Когда я поднимаю глаза, то вижу, что Руби погрузилась в раздумья, она словно погасла.

Мне это не нравится. Потянувшись, я провожу ладонью по ее обнаженной руке, желая снова сделать ее счастливой.

― Ты в порядке?

― Я в порядке, ― говорит она, выдыхая. Она делает глоток пива и пожимает хрупким плечом. ― Просто… впитываю все это.

Так что я поступаю также.

Со своего места я вижу весь бар. Пары танцуют тустеп²² на танцполе, а группа ковбоев играет в дартс. Тина, у которой сегодня выходной, сидит с мужем за барной стойкой. Группа незнакомых городских ребят в поло и бейсбольных кепках, одетых козырьком назад, опрокидывают шоты у барной стойки.

И тут я замечаю Уайетта и женщину с копной иссиня-черных кудрей и губами, красными, как место преступления.

Он сидит за угловым столиком, прижимаясь к Шине Вулфингтон. Мой брат кивает мне, но возвращает свое внимание к Шине, обхватывая ее рукой и притягивая к себе.

Шина, стилист в «Доме волос», пыталась подобраться к нам с тех пор, как мы приехали в город. Но мы все были достаточно умны, чтобы не связываться с ней.

До сих пор.

Что, черт возьми, делает Уайетт?

Шина ― это проблема. Острая, смертоносная, хладнокровная проблема.

Я чертыхаюсь, когда вижу Фэллон. Она плывет по бару, как акула, глаза прищурены, стройное тело напряжено, как пружина.

― Черт, ― бормочу я.

Это гребаный смертельный треугольник.

― Чарли? ― мягкий голос Руби возвращает меня обратно. ― В чем дело?

― Ничего, ― говорю я, не желая, чтобы она волновалась из-за дерьма Уайетта.

Мое внимание привлекает тихий перебор гитарных струн. Марвин напевает старую песню Алана Джексона.

К черту это. К черту переживания из-за Уайетта. К черту работу.

Пора заключить эту девушку в свои объятия.

Я беру Руби за руку.

― Хочешь потанцевать? ― спрашиваю я, выгибая бровь. ― Вычеркнуть этот пункт из своего списка?

В ответ я получаю улыбку ярче сотни солнц.

― Да. С удовольствием. — Ее очаровательный носик морщится. ― Я просто не знаю, как…

― Я поведу.

Прежде чем она успевает соскользнуть с табурета, я подхватываю ее за талию и прижимаю к себе, положив руку ей на спину. Она ахает, когда я начинаю кружить ее.

Мужчины Монтгомери не стесняются того, что знают толк в танцах. Это то, на чем мы выросли ― музыка кантри, тустеп и хонки-тонк²³. Умение танцевать открывает многие двери, привлекает красивых женщин в твои объятия, и прямо сейчас я счастливый мужчина.

― Двигай ножками, малышка, ― говорю я, беря ее за руку.

Руби смеется и прижимается ко мне. Она так легко движется в моих объятиях, пока я веду ее в простом тустепе, который она быстро осваивает.

Одна песня превращается в две, а две ― в три.

Мы рисуем на танцполе свой собственный квадрат, сжигая его как лесной пожар. Крепко сжимая ее в объятиях, я держу ее как можно ближе, стараясь уворачиваться от других идиотов на танцполе. Я не позволю какому-то придурку врезаться в Руби.

― Чарли, ― выдыхает она, ее улыбка растет. ― Ты заставишь меня потерять мои туфли.

Я ухмыляюсь, глядя на нее.

Подол ее сарафана взмывает, и в этот момент я понимаю, что танцы были придуманы для того, чтобы я мог увидеть, как Руби кружится в юбке.

― Это значит, что ты все делаешь правильно, ― шепчу я ей в губы.

Я крепко прижимаю ее к груди, впечатывая в свое тело, желая охватить всю ее целиком. Она хихикает, когда я кручу ее и кладу ладонь на ее попку. Снова взяв ее за руку, я раскручиваю ее. Когда она снова прижимается ко мне, я опускаю ее, откидывая голову назад, пока ее волосы не коснутся пола. Ее гибкая фигура выпрямляется, и все, что я могу сделать, это восхититься. Она чертовски красива, с ее растрепанными волосами и раскрасневшимися щеками, вся беззаботная, дикая и цветущая.

Но тут Руби отстраняется, в ее широко раскрытых глазах мелькает страх.

― О, ― задыхается она. ― Мне нужно остановиться, Чарли.

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, она вырывается из моих объятий и хватается за наш столик, опрокидывая вторую порцию наших напитков. Пиво выплескивается их бокалов.

Я не думаю. Я просто двигаюсь.

Я мгновенно оказываюсь рядом с ней.

― Руби? ― Я осматриваю ее на предмет повреждений. ― Дорогая, ты в порядке?

Вздрогнув, она нагибается вперед. Ее глаза закрываются, костяшки пальцев белеют, когда она сжимает столешницу.

― Я в порядке. У меня на секунду закружилась голова.