Укрытие. Книга 2. Смена

Пока она искала в столе ручку и чернила, Миссия взглянул на настенные часы. Скоро из коридоров послышатся детская болтовня и хлопанье шкафчиков. Он терпеливо ждал, пока она писала, разглядывая старые плакаты и лозунги на стенах. «Мотиваторы», как их любила называть миссис Кроу.

«Ты можешь стать кем угодно», – гласил первый, изображающий неумело нарисованных мальчика и девочку, стоящих на какой-то огромной куче. Куча была зеленой, а небо синим – совсем как в учебниках. «Не ставь преград мечтам», – значилось на втором, украшенном изящной дугой из разноцветных полос. Кроу ее тоже как-то называла, но он забыл как. И еще один знакомый плакат: «Стремись в новые места». Там на невероятно высоком дереве сидела ворона с расправленными крыльями, явно собравшаяся взлететь.

– Джеффри – это такой лысый, – пояснила она и провела рукой по седым и редким волосам.

– Знаю.

Какое странное напоминание того, как много взрослых и даже пожилых людей тоже были ее учениками. В коридоре хлопнула дверца шкафчика. Миссия вспомнил, что в его детстве эту комнату заполняли ряды маленьких парт. И еще имелись кладовочки со свернутыми матрасами для тихого часа. Каждый день они расчищали место в центре пола, отыскивали свой матрас и засыпали на нем под уже забытые песенки миссис Кроу. Миссия скучал по тем дням. Ему не хватало рассказов о древних временах, когда мир был полон поразительных вещей. Опершись о маленькую парту, Миссия вдруг ощутил себя таким же старым, как и миссис Кроу, невозможно далеким от своей юности.

– Отдай записку Джеффри, а потом добейся, чтобы Родни получил мое письмо. Лично из твоих рук, хорошо?

Он взял рюкзак и сунул письмо и записку в кармашек для почты. Об оплате он даже не упоминал, лишь на секунду устыдился, что вообще о ней подумал. Открыв рюкзак, он вспомнил о том, что́ принес ей и забыл отдать из-за ночной драки.

– Ой, я же вам кое-что принес с фермы. – Он достал два небольших огурца, два сладких перца и крупный помидор, слегка помятый, и выложил ей на стол. – Для ваших овощных напитков.

Миссис Кроу восторженно хлопнула в ладоши и улыбнулась.

– Нужно еще что-то принести в следующий раз, когда буду проходить мимо?

– Только себя, – сказала она и улыбнулась, по лицу ее разбежались морщинки. – Меня заботят только мои малыши. Заходи всякий раз, когда сможешь, хорошо?

Миссия сжал ее руку – на ощупь она походила на засунутую в рукав ручку от щетки.

– Обязательно. Да, вспомнил: Фрэнки просил передать вам привет.

– Мог бы и сам заходить почаще, – заметила она дрогнувшим голосом.

– Не всякий носится туда-сюда, как я. Уверен, он тоже хотел бы видеться с вами чаще.

– Все равно передай ему мои слова. И скажи, что мне не так уже и много осталось.

Миссия рассмеялся и прогнал эту мрачную мысль.

– Да вы, наверное, еще моему дедушке такое говорили, когда он был мальчиком. А еще раньше – отцу моего дедушки.

Старушка улыбнулась, словно подтверждая его правоту.

– Предскажи неизбежное, – проговорила она, – и однажды ты непременно окажешься прав.

Миссия улыбнулся. Мысль ему понравилась.

– И все же не говорили бы вы о смерти. Никому не нравится такое слушать.

– Пусть не нравится, но напомнить не мешает. – Она подняла руки. Рукава соскользнули к плечам, вновь открыв повязку на руке. – Скажи, что ты видишь, смотря на эти руки?

– Я вижу время, – буркнул Миссия, сам не зная, откуда в голове появилась эта мысль.

И отвел взгляд, неожиданно обнаружив, что ее кожа смотрится гротескно. Как сморщенные картофелины, найденные глубоко в земле уже через долгое время после сбора урожая. Он возненавидел себя за то, что почувствовал такое.

– Конечно время, – согласилась учительница. – Времени в них много. Но это еще и остатки. Я помню, что когда-то все было лучше. И надо думать о плохом, чтобы напоминать себе о хорошем.

Она еще несколько секунд разглядывала свои руки – так, словно искала в них что-то иное. И когда подняла глаза и посмотрела на Миссию, в них блестела печаль. У Миссии тоже увлажнились глаза – отчасти из-за неловкости, отчасти из-за грусти, навеянной их разговором. Он напомнил ему, что сегодня его день рождения, и от этой мысли у него перехватило горло и стало пусто в груди. Он не сомневался, что старушка знает, какой сегодня день. Она просто любила его настолько сильно, что не стала об этом говорить.

– Знаешь, я когда-то была красавицей. – Она опустила руки и сложила их на коленях. – Когда красота проходит, когда покидает тебя навсегда, ее уже больше никто и никогда не увидит.

Миссии вдруг отчаянно захотелось ее утешить. Сказать, что она до сих пор прекрасна во многом. Она умела создавать музыку. Умела рисовать – мало кто уже помнил, как это делается. Умела рождать у детей чувство, что их любят и что им ничего не угрожает, – еще одно давно забытое волшебство.

– Когда я была в твоем возрасте, – сказала она, улыбаясь, – то могла заполучить любого парня, какого хотела.