Укрываясь крыльями Икара

Скорость была приличная, и на вид безобидные камушки могли оказаться в моей жизни последним препятствием. Андрей Леонидович среагировал мгновенно, рванул ко мне, и в метре от камней я налетела на тренера, как на страховочную подушку, – спускаться с горы до Кировска мне предстояло еще целый километр.

Со своей первой вершины я съезжала четыре часа. Вставала на лыжи и тут же падала и катилась по склону, как заснеженный колобок. И палки все время цеплялись за ботинки, а ботинки слетали с креплений. А лыжи наезжали друг на друга или разбегались в разные стороны, и я ныряла в снег.

Андрей Леонидович кричал, бесился, вскипал, как чайник, пыхтел. «Да, сколько же можно падать, Аня! Трехлетние дети и то понимают быстрее, как надо правильно стоять на лыжах!»

«Привет, гора! Я приехала к тебе, чтобы забраться на твою вершину. Я села на кресло подъемника и летела к тебе. Стояла на кончике твоего каменного тела и дрожала перед тобой. Великая, мудрая, непреступная гора! Спускаясь на лыжах, я падала и падала на твое тело. И ты сказала мне: «Привет! Неугомонный человек! Я принимаю тебя. Я разрешаю тебе подниматься на мою вершину и кататься по крутым и пологим трассам. Но будь осторожней. На моих склонах лежат опасные камни. Горные спуски коварны. Человек, я – гора. А ты всего лишь маленькая песчинка. Тебе не следует со мной соревноваться. Ты проиграешь спор.

Гора не отвечает на вопросы. Пустые звуки слов разбиваются о камни. Гора молчит, не желая рассыпаться по пустякам. Каменное тело хранит веками великое молчание!»

Пока я совершала с горы свой первый спуск, пока вела под крики тренера борьбу с лыжами и лыжными палками, Сашка Михайлов, как заправский горнолыжник, то и дело пролетал мимо нас, с легкостью объезжая коварные участки. В одну секунду Сашка успевал посмотреть на меня, на Андрея Леонидовича, на грозно выступающие препятствия, при этом оценить положение дел, проведенную тренером и мной работу, и достигнутый результат. Мне было нечем похвастаться. Лыжи не слушались меня. Я падала, выкарабкивалась из-под снега, бегала за палками и за лыжами, которые ускользали в самый неподходящий момент, и улетали на несколько метров вниз. Я катилась по вязкому снегу в рыжем комбинезоне. И колючие хлопья запрыгивали за ворот, лезли в уши и в нос.

Сашка вдоволь повеселился, глядя на мои цирковые полеты. Мне, наверное, тоже было бы весело посмотреть на себя со стороны.

Под конец тренировки я немного поняла, как делать повороты на лыжах. На завершающем участке я даже проехала несколько метров без падений. Тренер улыбнулся: «Ну вот, и съехала, ты, Аня, со своей первой горы!»

Я попыталась улыбнуться. Исцарапанное снегом лицо горело, как будто его натерли наждачкой.

Подъемник еще поднимал на вершину пустые кресла. По склону спускались между проталин последние туристы.

Под лучами жаркого солнца снег оседал, испарялся. Грубое, неотесанное тело горы проступало из-под снега.

Андрей Леонидович расстегнул крепления. Лыжи оставил в домике возле подъемника. Сказал мне прийти после обеда в гимнастический зал, позаниматься самостоятельно – у тренера были неотложные дела – и убежал.

Я присела на лавочку возле подъемника. Расстегнула ботинки. Весенние солнечные зайчики прыгали по лицу. Было непривычно жарко возле горы. Сняла перчатки, мокрую шапку, спиной прислонилась к деревянной стене. Закрыла глаза, и ни о чем не думала, и прислушивалась к тишине. Не заметила, как задремала. Шапка и перчатки упали в снег.

Я сидела возле горы. Гора была неразговорчива. Мы молчали друг возле друга и слушали тишину. И я слышала во сне гулкое дыхание горы, дыхание гордого сердца.

Говорят, когда человек о чем-то сильно мечтает, вселенная исполняет его мечту.

Я никогда не мечтала о вершинах. За тысячу километров от родного дома сидела почему-то у подножия древней горы, и не понимала, что со мной происходит.

«Я мечтала о морях и кораллах.

Я хотела суп поесть черепаший.

Я ступила на корабль, а кораблик,

Оказался из газеты вчерашней».

В детстве перед сном мама пела мне песни. Я лежала под одеялом в кроватке и тихонько повторяла за ней. На волнах памяти, как легкие кораблики, плавали мамины песни.

«У порога стали горы – громады.

Я к подножию щекой припадаю.

Но не выросла еще та ромашка,

На которой я себе погадаю.

А весною я в несчастья не верю,

И капели не боюсь моросящей.

А весной линяют разные звери.

Не линяет только солнечный зайчик».

Еще не выросли мои ромашки у подножия горы. И правда. Открыла глаза. На шершавых проталинах из-под камней желтели только мелкие головки мать-и-мачехи. Улыбнулась. Я к подножию щекой припадаю… Потрогала лицо. От колючего снега щеки горели. Хорошо же я сегодня припадала к заснеженному склону.

Ну, хватит уже сидеть. Некогда расслабляться. Вспомнила наставления тренера. Торопливо собрала вещи, закинула лыжи на плечо, уже как заправский горнолыжник, и лунной походкой космонавта-акробата зашагала по улице города.

Глава 7. Лина Черязова