Укус технокрысы

— Нисколько, — беззаботно отвечает Мартьянов. — Вы даже отчет можете подписать в существующем виде. Все равно мне никто не поверит. Раз уж вы, лицо кровно заинтересованное, не верите — чего ожидать от остальных? Я, кстати, вовсе не собирался подкупать вас или задабривать. Просто мне нужно было удостовериться, что с вами все в порядке. Немногие, знаете ли, входили в почти непосредственное соприкосновение с НЛО безо всяких для себя последствий. Вам, с моей помощью, это удалось. Рад за вас. До свидания. Выздоравливайте.

Прежде, чем я успеваю что-нибудь сказать, Мартьянов исчезает за дверью.

Ну вот, обидел-таки. Неблагодарный. Но ушел он красиво, с достоинством. Лежу теперь, как оплеванный. Хоть бы раны на спине снова заболели — так нет, и в самом деле он как-то на них повлиял. А я… Неужели и в самом деле — неблагодарный?

Ну и черт с ним. Только с мыслей сбил. О чем я думал перед приходом экстрасенса? Кажется, что-то про вакуумную бомбу…

Глава 31

Дверь, скрипнув, приоткрывается, и за нею мелькает широкое румяное лицо Грибникова. Окинув взглядом стоящие у кровати стулья и убедившись, что у меня никого нет, Артурчик вваливается в палату.

— Разрешите?

— Вы уже вошли.

— Я не себя имею ввиду.

Вслед за Грибниковым заходит хмурый хмырь в куцем халатике, наброшенном поверх неизменного темно-синего костюма, и еще какой-то тип с неприятным сверлящим взглядом.

Я улыбаюсь.

Кажется, пришла пора принимать почести. Уж Грибников-то, как профессионал — без мартьяновских завихрений насчет НЛО — понимает, наверное, какую задачку я расколол, какую работу провернул. В том числе и за него, Грибникова, поработал.

Но никто из вошедших, однако, не спешит пожать мою мужественную руку. Более того: незнакомый тип с противным взглядом, пристроив на коленях кейс, демонстративно ставит на него включенный диктофон.

— Предупреждаем: все сказанное вами может быть использовано против вас, — говорит он протокольным голосом и, перемотав пленку назад, тотчас проверяет качество записи. Убедившись, что все о'кей, добавляет:

— Вы имеете право воспользоваться услугами своего адвоката.

Кажется, вплоть до самой этом секунды я улыбался. Точнее, глупо улыбался. Но теперь я чувствую, как щеки мои ощутимо вытягиваются и плывут куда-то вниз. И поспешно возвращаю на место улыбку, но уже не глупую, а высокомерную.

— Спасибо. С удовольствием. И пока он не придет, вы не услышите от меня ни слова. Проверьте, пожалуйста, хорошо ли записалась эта фраза, вежливо прошу я. Что, съели? Пока вы его из Москвы выпишите, я успею из больницы то же самое, выписаться. И в Москву укатить. — Кроме того, вы забыли представиться.

— Следователь по особо важным делам Седельников Юрий Викторович. С остальными вы знакомы. Пригласите, пожалуйста, адвоката.

Кажется, я опять перестаю улыбаться. Потому что мой адвокат, Женька Рымарев, деловито входит в палату и протягивает мне руку.

— Не дрейфь, вылезем, — чуть слышно шепчет он. — Только не говори лишнего. А я подстрахую.

Усевшись на ближайший ко мне стул и непринужденно закинув ногу на ногу, Женька громким уверенным голосом вещает уже для всех:

— С вашего позволения я хочу напомнить моему клиенту, что он имеет право не отвечать на любой из поставленных вами вопросов, если сочтет это необходимым.

— Разумеется, — благосклонно кивает Седельников. — Я, в свою очередь, хочу напомнить, что явка с повинной значительно облегчает участь преступника. И если гражданин Полиномов сейчас все сам, без утайки, расскажет, я буду квалифицировать это именно как явку с повинной.

Седельников, Грибников, молчаливый… Молчаливый, Грибников, Седельников…

Я ловлю себя на том, что пытаюсь барабанить пальцами по одеялу. Затея достаточно безнадежная.

— Закрой рот и не смотри на всех ошалелыми глазами, — чуть слышно советует Женька. И я начинаю медленно приходить в себя.

— Да… Отпираться в моем положении бессмысленно, — трагическим голосом говорю я. — Гуманоиды завербовали меня еще десять лет назад. И уничтожил «Тригон» я по их приказу. Кроме того, за три секунды до взрыва я изнасиловал несовершеннолетнюю гуманоидку. Противоестественным способом. Но она сама этого хотела!

— Перестаньте, Полиномов! Вам совершенно не к лицу, — морщится Грибников. — Комиссия — это, конечно, бутафория, в конце концов вы поняли это, но свою роль она сыграла: послужила для вас надежным прикрытием. И, как вы теперь понимаете, для нас. Мы смогли спокойно выявить ваши связи и получить представление о преследуемых вами целях.

— Остальные члены комиссии знали, что она бутафорская? — спрашиваю я единственно для того, чтобы выиграть хотя бы несколько секунд.

— Нет, конечно! — довольно улыбается Грибников. — Иначе бы они не смогли так профессионально сыграть свои роли. Сапсанов до сих пор носится со своим отчетом, как с писаной торбой.

М-да. Так я тебе теперь и поверил. А ведь молодцы, неплохо придумали. Для отвлечения внимания подсунули мне этого хмурого хмыря. Конечно, я старался держаться от него подальше. А вот то, что сам председатель комиссии… Как неохотно давал он мне ключ от зараженного «насекомыми» кабинета!