Укутанное детство. Не прячьте детей от жизни

…Рассказ Анны похож на сценарий фильма ужасов, но сама она — миловидная женщина с широкой очаровательной улыбкой и четким пониманием того, чего она хочет. Ее запрос на психологическую помощь очень прост и реалистичен. Она хочет понять, что ей нужно сделать, чтобы ее семилетний сын не покалечил трехлетнюю дочь. У сына серьезное отставание психологического развития, у дочери — глубокий аутизм и синдром дефицита внимания с гиперактивностью. То есть сын не отдает себе отчета в том, что можно делать с живым человеком, а чего нельзя. На фоне стресса он прыгает со спинки дивана сестре на голову и хохочет. Девочка в силу своей болезни не уворачивается, только громко кричит. А стресс у сына развился из-за того, что недавно их папа повесился у них на глазах, и мама вытаскивала его из петли, но спасти не успела. После похорон свекровь выгоняет ее вместе с детьми из квартиры, поскольку они никогда там не были прописаны. При всем этом Анна невероятно спокойна:

— Да, у меня горе, но у меня еще и дети. Если я сломаюсь, слягу, то о них совсем некому будет позаботиться.

И она заботится. Ходит по врачам и специалистам, выполняет рекомендации, собирает справки в школу и в детский сад. Ищет способы подработать, переезжает к отцу. Съезжает от отца, потому что он поднимает руку на детей и обзывает их ненормальными. В это время еще умудряется помогать сестре.

Она не видит ничего особенного в своей жизни. Да, тяжелая, да, есть проблемы и их надо решать. Вот она и решает.

У каждого свой уровень горя, которое можно вынести. Иногда со стороны кажется, что эту беду невозможно пережить, а находясь внутри, человек ее переживает, обживается в ней. И оказывается, что о происходящем можно говорить. И вот это и есть самая большая проблема, потому что говорить о нем страшнее, чем жить внутри.

Мой сын отказался читать повесть Валерия Приемыхова «Витька-Винт и Севка-Кухня», которая начиналась с такого эпизода: родителей вызвали в школу, и вот отцы идут вместе с сыновьями и обзывают их. А я, например, не обратила на это внимания. То есть обратила, но где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что, мол, плохо это, но что ж поделать, жизнь есть жизнь. Так что у меня есть надежда, что сын, как человек более чувствительный к проявлению насилия, совершит его в жизни меньше, чем я, и мир станет добрее.

Наши дети многое понимают. Уж точно много больше, чем мы себе воображаем. Часто на приеме спрашиваю у родителей, как они ссорятся, и почти всегда получаю ответ, что они всегда делают это за закрытой дверью. Многие стараются даже не повышать голоса. При этом они абсолютно уверены, что дети не понимают, что в семье напряженная обстановка. Поверьте, они это чувствуют, а если ссоры происходят за закрытой дверью, то это вдвойне страшно, потому что непонятно. Родителям не хватает знаний о том, как построить разговор с ребенком, что можно говорить, а что стоит вынести за скобки при объяснении.