Укутаться в силуэт

Тёма отступил и развоплотился, вернувшись на стены горсткой надписей. Сегодня, когда он воплощался, исчезал не один только силуэт, но и ещё десяток граффити.

– Откройся насколько можешь, – попросил Тёма.

Яра и сама понимала. Глубоко вздохнула, закрыла глаза и сосредоточилась на своей готовности поделиться с Тёмой чем угодно, даже самым-самым сокровенным. Ей даже по-настоящему захотелось, чтобы он увидел абсолютно всё, из чего она была сделана, чтобы можно было больше ничего не скрывать, не притворяться, не пытаться казаться лучше и сильнее, чем она была на самом деле. Ей хотелось—

Яра охнула и временно перестала думать вообще, да и на ногах едва устояла. Потом, постепенно, кусочек за кусочком, картинка собралась. Яра поморгала и огляделась. Стены были девственно чисты.

Она сделала несколько шагов, удостоверилась, что с равновесием всё в порядке, и быстро обошла весь дом, чтобы проверить, не осталось ли где завалящих граффити. Но нет, насколько она могла судить, всё было пусто.

Тогда она подхватила оба рюкзака и пошла прочь. Внутри неё что-то шевельнулось. Она почувствовала вину и досаду, но как будто не свои, а со стороны.

– Это ты насчёт рюкзака? – спросила она у себя в голове.

– Да, ты их лучше тут оставь, тяжело же. И вдруг не пустят с ними… – откликнулся Тёма. Точнее, слов Яра ясно не разобрала, но мысль пришла примерно такая.

Яра пожала плечами и оттащила рюкзаки в угол за штабель кирпича, мало ли, вдруг без Тёмы сюда кто-то решит зайти.

Покинув заброс, Яра двинулась в сторону больницы. Идти было минут сорок, и можно было бы подъехать на автобусе, но у Яры не было проездного.

– Взяла бы деньги у меня в рюкзаке, – напомнил Тёма.

Яра обругала себя за дурную голову, но возвращаться не стала и себе в наказание пошла пешком. Ноги вязли в неубранном снегу, колючие хлопья его же метили в лицо. Руки замёрзли, при этом после первых десяти минут ходьбы в пуховике стало невыносимо жарко, но расстёгивать ворот Яра боялась, потому что в своих простудах она всегда оказывалась виновата сама и лишалась привилегий типа интернета и шоколада.

Яра попыталась отогнать непрошенные мысли, напомнив себе, что Тёма слушает, но вместо этого наоборот, впустила ещё больше всякой дряни – из детства, из недавних времён, о родителях, об учителях, о себе…

До больницы она дошла в предыстерическом состоянии, тщетно пытаясь спрятать хоть что-то, чего Тёма пока не видал. Он же молчал и никак не проявлял своего присутствия, и Яра начала паниковать, что он там уже помер от отвращения, или просто потерялся по дороге. Но больница надвигалась, и у Яры была миссия. Поэтому страхи и стыд пора была оставить. Пускай уже Тёма видит всё на свете, если он там всё ещё есть, главное – попасть внутрь.

Уже на самом крыльце, прикидывая, как будет разговаривать с регистратурой, Яра осознала, что не знает Тёминой фамилии, но вдруг как будто вспомнила её – наверное, Тёма подсказал.

– Девушка, в реанимацию пускают только ближайших родственников, – раздражённо сообщила женщина за стойкой. – Тем более, приём у нас до четырёх часов.

И ушла в какое-то служебное помещение у себя за спиной, хлопнув дверью.

– Надо было сказать, что я твоя сестра, вот тупица! – мысленно обругала себя Яра.

Тёма начал уговаривать её не расстраиваться, мол, завтра сходим, но вряд ли они до завтра её забудут, разве только дежурная будет другая. Или с Тёминой мамой пойти – но Яру-то всё равно не пустят. И жить с Тёмой в голове до утра…

Яра огляделась. От холла, где она стояла, в две стороны шёл коридор. Позади неё в этом коридоре две двери стояли приоткрытыми. Одна – туалет, а вторая?

Вторая оказалась подсобным гардеробом для персонала. Там висели белые халаты и стояли форменные тапочки. Яра с колотящимся сердцем сдёрнула и затолкала в угол пуховик и шапку, скинула сапоги и напялила чьи-то чужие вещи. Осторожно выглянула за дверь – тётка в холле не появилась. Стараясь не топать, Яра поспешила прочь по коридору, надеясь найти там лестницу.

– Где твоя палата? – спросила она мысленно.

– Не знаю, – откликнулся Тёма, и Яра почувствовала отчаянье. Не своё, Тёмино. Правда, откуда ему было знать? Он и о судьбе своего тела узнал только вчера.

– Ты можешь как-то почувствовать, где оно?

– Так – нет. Наверное, только если вселюсь в больницу. Но она слишком большая, я… меня порвёт.

Яра чувствовала, что Тёма чуть не плачет. В неё бил фонтан вины и ощущения беспомощности.

– Да не психуй ты, – рыкнула на него Яра. – Нам бы реанимацию найти, должны же быть указатели.

Конечно, списка отделений по этажам нигде не было, но зато хотя бы с третьей попытки нашлась лестница. Поднявшись на второй этаж, Яра осторожно высунула нос в коридор. Никого. Слева двойные двери – хирургия. «Ладно, попробуем третий», – подумала Яра.

– Подожди, вряд ли реанимация высоко, – долетела до неё мысль унявшегося Тёмы. – Туда же в критическом состоянии привозят, логичнее на первом этаже.

– На первом там негде, холл же, регистратура и гардероб. Может, тогда в другом конце второго?