Улей

Саид был недоволен еще и потому, что не видел электронного адреса Мирры Василакис. Не может быть, чтобы у нее не было компьютера. Интуиция уже не раз намекала ему, что Василакис словно вне всех инстанций. Она сама инстанция, которая диктует указания.

Следовательно, на ее почте должны быть контакты с другими лицами, вышестоящими, кто все это организовал. Гедеон фон Дорст – просто фасад и имеет к тюрьме опосредованное отношение.

Но больше ничего найти не удалось. Винсент, скорее всего, был прав: где-то существовал хорошо спрятанный второй сервер.

Оба слегка взгрустнули. Они надеялись, что сразу обнаружат множество грязных доказательств преступной деятельности и громкие имена. Но расклад был прежний, даже со слабыми подтверждениями фиктивности тюрьмы, и пока единственными, кто нарушал закон, были сами хакеры «Невидимой армии». Иногда находишь правду, да не ту. А еще найденная правда может обернуться против тебя самого.

«Вуайерист» завершил работу и вышел из системы. Саид с Нико выдохнули. Каждый раз им казалось, что это последняя вылазка и из монитора буквально высунется рука, которая навешает им оплеух.

* * *

Фидель была неприхотливой. Она могла спать на улице, под мостом, сидя, стоя или вообще не спать сутками. Ее не тревожили холод, жара и дождь… Такой выдержке могли позавидовать самые закаленные солдаты.

Ее питала одержимость целью. Как вечный мотор, она постоянно крутится, свербит внутри, гонит вперед… Когда забываешь о своем намерении, одержимость превращается в плеть, и не получается остановиться ни на секунду. Все начатое нужно доводить до конца.

Мелкий дождь летел в лицо, но было все равно. Руки срослись на груди в замок, а глаза продолжали всматриваться в темноту.

Все эти семь лет в ее жизни царила тишина, походящая на молчание могилы. Она и думала, что оставила после себя кладбище. Поэтому жила как умела: боролась с обстоятельствами, с собой… Пыталась стать прежней – не вышло. Пробовала стать лучше – и разочаровалась в себе еще больше.

Тогда Фидель решила оставаться тем, кем ее сделали они. Превратила все свои проклятия в благословения. Это, видно, в ее характере.

Но однажды земля ожила и заговорила с ней. Через ее дрожь зазвучал голос той, которую Фидель похоронила.

«Жизнь – это колесо. Все возвращается. Спицы крутятся, а меж ними – мы все. Новый цикл наступает сейчас. Следствия твоих причин еще волочатся по этой земле. Так расправься со всем, что причиняет тебе боль, со всеми, кого считаешь виноватыми и перед кем виновата ты. Только вернувшись в круг старых ошибок, ты сможешь из него выйти. Жизнь – это колесо…»

Голос нельзя игнорировать. Она обязана ему жизнью.

Пришли образы, и рука творящая снова начертала ей путь вереницей образов и имен.

Поэтому Фидель здесь и готова проиграть их паршивую сказку снова. Но в этот раз, поклялась она себе, точно помрут все, кого не добили в прошлый раз.

Еще издалека она узнала тех, чьи образы ей послали. Мальчик-подросток в кожанке и пятипанельной кепке. Горланит что-то по-французски и скалится как идиот. Рядом идет статный молодой араб в модных очках и с пришибленной физиономией.

Невольно она издала смешок. В жизни они выглядели как герои комиксов про харизматичных неудачников. Хотя араб хорош: можно порезаться об эти скулы…

А подросток – еще ребенок. Совсем незрелый и наивный, как бабочка-однодневка.

Фидель моргнула и посмотрела на обоих вторым зрением: ведьминым глазом.

Взрослый был чист – просто человек… А вот на лбу мальчишки сияла золотая точка. От нее ползли лучи, вокруг которых вились символы их языка. Рука пометила его.

Мальчика привели сами боги.

* * *

– Ты ешь анчоусы?

– Нет.

– А зачем тогда мы взяли пиццу с анчоусами?

– А мы взяли пиццу с анчоусами?

– Ага.

– Ну, не заметил я.

– А-а-а…

Нико не мог молчать, и иногда Саид от этого уставал. В его голове было пусто. Как и на площадке перед супермаркетом в Бильштедте. Горела пара фонарей, и почему-то царила тишина.

– Кстати, я вот все думаю про пчел утренних, – продолжил Нико. – Откуда они вообще?

– С крыши. Там улей был, который проткнула моя ненормальная соседка, – на автомате ответил Саид.

– Нет, я не про это, – шмыгнул носом Нико. – Почему пчелы в середине октября?

Саид перевел на него чуть более осмысленный взгляд: хороший вопрос.

– Я… не знаю, старик, – пожал плечами он. – Мир полон необъяснимых вещей. Предпочитаю думать об этом так.

– А-а-а.

Они пересекли улицу и поспешили к дому. Пакеты, доверху набитые полуфабрикатами, шуршали на ходу. Внезапно у носа Саида что-то прожужжало. Это была пчела или оса. Он же не различал их. Просто материализация темы их разговора.

– Пошла вон, – зачем-то сказал он ей, пытаясь увернуться.

Как будто пчела могла его понимать. Она села на рукав его куртки и замерла. Саид подул на нее, и пчелка сердито шевельнулась. Они нелепо застыли на перекрестке, но, к счастью, не было ни одной машины.

Нико с любопытствующим видом уставился на докучающее насекомое и с непосредственностью поинтересовался:

– Тебе не кажется, что пчелы ведут себя в последнее время ненормально?

* * *