Улей

– В том, что меня похитили в возрасте семи лет и я вернулась домой, когда мне было уже одиннадцать. Ты знаешь эту историю. Мирра с Клариссой искали себе третью. Не знаю, почему они меня выбрали. Никогда не объясняли. Мы с родителями приехали в Германию в декабре, у матери здесь тогда работал брат. Типа семейный визит. А вместо этого Гринч похитил у них Рождество. Когда я сбежала от грымз, то вписаться назад стало сложно. У меня появилась другая жизнь. Один раз попав на Перекресток и научившись делу медиума, уже не можешь жить как раньше, хотя очень хочешь.

Это прозвучало грустно. Прежде чем продолжить, она достала сигарету и небрежно вставила ее в рот.

Нико глядел на нее с интересом и легким восхищением. Ему нравилась ее безбашенность и то, что шла она по жизни свободно и уверенно. Этим она напоминала ему Винсента.

– Я четыре года провела с этими стервами, – стрельнула она в него злым взглядом. – Всякое бывало. И били они меня, и убиралась я, как Золушка. И ревела, что хочу домой, а не лезть на этот постылый Перекресток, где меня будут заставлять резать себя и отдавать свою кровь для освоения каких-то мутных ритуалов.

– Но ты выдержала.

– Я поклялась, что выживу, и если из розовой спальни, набитой плюшевыми медведями, попадаешь на дно ада, то учись играть по-новому. Мне пришлось стать тем, кем они хотели меня видеть, – она чуть ли не выплюнула эти слова. – Но в глубине души просто дала им время. То, что они умрут от моих рук, я решила почти сразу. Потом случилась эта история с Королевой, и шабаш развалился. Эти две всегда грызлись. – Она прищурилась, будто видя прошлое наяву. – Между ними была дружба и ненависть одновременно… Оставаться с кем-то из них мне не хотелось. Ни с Миррой, строившей из себя добрячку, а на деле думавшей только о том, как дорваться до власти и перекроить под себя земной шар. Ни с Клариссой, которая просто была лютой сукой и вытирала ноги обо всех, кого видела. Я вернулась домой, больше ведь идти было некуда. Сначала думала, все наладится и будет как раньше. Но в этом трюк любых приобретенных привычек: ты перестроил себя под новую форму и не можешь принять старую. Это оказалось необратимым. Хотя я старалась. Все не то.

– Да что там вообще могло тебя манить?! Этот ваш Перекресток хуже любой школы в Моленбеке…[17] – поежился Нико, вспоминая жутковатую реальность, покрытую выцветшей золотой пылью.

Фидель откинулась к стене и выдала с философским видом:

– Нравится мне или нет, я – часть их мира. Это во мне с детства. Внутри каждого из нас живет некий другой, который ищет путь наружу. Я имею в виду, что мы подавляем какие-то вещи… говорим себе: это не я, мое дурное альтер эго, козни дьявола, что угодно… Но на деле не умеем совладать с этой мыслью. Когда ты – инициированный медиум, различающий несколько слоев реальности, тяжело взять и отгородиться от открывшихся измерений. У меня началась ломка. Я запретила себе выходить на Перекресток, включать свой дар, чтобы видеть истинную суть, и мне показалось, будто я сама себе глаза выкалываю. Раз начав видеть, нельзя перестать, понимаешь меня? Держалась как могла несколько лет, пыталась компенсировать это всем, что попадалось под руку. Психотерапия, творчество, спорт. Алкоголь, наркотики, секс. Из крайности в крайность, и каждый раз мимо. Мои выходки всем надоели, и меня упрятали в строжайшую школу-интернат. В пятнадцать лет я не выдержала. Поняла, что если останусь, то перебью всех: от воспитательниц до одноклассниц. Энергия ищет выход. Закроешь ей одну дверь – она постучится в другую, не предназначенную для нее. А не откроешь – дверь выломают. Я сбежала оттуда, но домой не вернулась. С тех пор живу везде, где придется. Деньги с моим талантом всегда можно заработать, но не это главное, Нико. Если пришлось стать тем, кем не хотел, глупо раскаиваться, впадать в депрессию и бежать. Научись жить с собой.

Нико покивал с уважением. Впервые проклюнулась ее настоящая личность: мрачная, решительная и несколько озлобленная на весь свет. Но Фидель выжила, и ей это понравилось. Однако эти две грымзы ее искалечили, и в глубине души она это понимает, но не хочет думать об этом. Потому что тогда она проиграла и дала себя сломать. Что с ней было на самом деле, судить все еще было сложно.

– И нравится тебе такая жизнь… где негде бросить якорь? Чем ты вообще занимаешься?

Фидель послала в него витиеватое колечко дыма.

– Тем же, чем и другие медиумы: ищу клиентов, выполняю их заказы, когда нужны деньги. Сейчас вот есть большое дело в «Прометее».

– Это тоже чей-то заказ?

– Ага, мой собственный, – заржала она и слегка пихнула Нико локтем. – Ты похож на меня, Нико. И Саид. И уж тем более ваш больной на всю голову Винсент.

– Чем же?

Фидель медленно наклонилась, выглядя слегка одурманенной, скорее всего, от никотина.