Улей. Отверженная (СИ)

Широкая улыбка потухла, а затем и вовсе стянулась в злой оскал.

Четвертый не любил оправдываться за свои поступки — считал это уделом слабых. Но думать он не любил еще больше, потому завершил демонстрацию своего безупречного тела и потянулся за штанами.

Больше не обращая на него внимания, я занялась своими делами. Но оскорбленный отказом самец пытался найти другой выход для своих эмоций.

— Стало быть, у тебя не всю память отшибло.

— Я хорошо помню, как ты приложил меня головой о стену и ударил ножом под ребро, если ты об этом… — Я усиленно терла ботинок. Было сложно игнорировать крупную тушу, нависшую надо мной воплощением злого рока.

— Без обид, Вторая. Ты была в полном неадеквате и яростно нас атаковала. Был приказ обезвредить тебя быстро и с минимальными потерями. — Пожав плечами, он, сам того не ведая, выдал мне порцию полезной информации.

— Обезвредить — значит убить? Ты для этого мне живот вспорол? — Стоило попробовать закинуть удочку, раз разговор повернулся в таком удачном для меня направлении.

— Будь в моих словах двойной смысл, один из нас сейчас бы тут не стоял.

Об исходе возможного боя можно было говорить часами. Кто кого — это извечный вопрос. Между разведчиками всегда шло негласное состязание. И физиологические качества, как и уровень силы, не всегда определяли победителя.

Под удивленным взглядом Четвертого молния на моей форме бесшумно поползла вниз.

— Твоих рук дело? — Проведя пальцем по горизонтальному шраму ниже пупка, я вернулась к интересующей меня теме.

Его руки скользнули выше оголенной полоски живота, сминая ткань, но не касаясь кожи.

— Мой — вот этот, между восьмым и девятым ребром. Эту блокирующую точку можно достать лишь длинным и острым предметом. Жалом удобнее всего, но ножом оказалось быстрее.

След от колотой раны остался лишь призраком. В отличие от него, первый шрам не желал так легко исчезать с живота, несмотря на повышенную регенерацию разведчиков.

— Тогда на что я могла так напороться?

— А я почем знаю? — Он зло прищурился. — У Дока спроси. Он теперь твое тело знает лучше, чем я.

Значит, не Четвертый — и это была отличная новость. Я мысленно ликовала: уж тело меня точно не обманет. Обладая зачатками эмпатии, ведущий разведчик уловил мои радостные эмоции и скривился.

— Зря я не верил слухам. Верно говорят: чердак у тебя не в порядке.

— Вот и не лезь ко мне! — Фыркнула и отошла от источника, позволяя Четвертому наполнить фляги.

— А знаешь, что еще говорят?

И когда только жители Улья успевали трепаться? Мало у них работы, что ли? Своих проблем не хватало? Помнится, большие компании работяг собирались после тяжелого трудового дня в кабаке на втором уровне — он был просторнее и на порядок комфортнее, чем у Сотого — и обсуждали последние новости Улья. Не думала я, что за пару часов, проведенных на свободе, стану темой номер один.

— Высшая степень извращения — предпочесть живому телу искусственно выращенное. И место тебе с твоими пристрастиями в Лабиринте, а не в разведке. Это не мои мысли. Это… как же ее… цитата!

Я почувствовала, как вновь начинаю закипать. Четвертому давно следовало бы остановиться, но непонятная обида не давала ему закрыть рот.

— А мелкого чего не взяла? Не похож на твое отродье?

Щелчок в голове. И все установленные ранее предохранители полетели в бездну.

Развернувшись, я выпустила силу. Ведущий разведчик неуловимым пассом поставил перед собой щит, но ошибся с направлением. Лавина, обойдя его стороной, ударила по основанию стены, откуда бил ключ.

Секунда. Две. Три. И как только Четвертый снова открыл рот, чтобы продолжить словесное извержение, сверху обрушились камни. Их грохот заглушил поток ругательств, а многовековая пыль, поднявшись до потолка, закрыла весь обзор.

Подхватив в одну руку вымытую обувь, а во вторую наполненные фляжки — Четвертый не мог не исполнить приказ Командира, — я босиком вышла в коридор, оставив ведущего разведгруппы под завалом.

Чай, не маленький, справится.

Командир был встревожен. Мы отсутствовали добрых полчаса.

— Почему так долго? Где ведущий разведчик?

— Убила. — Я флегматично пожала плечами, пристраивая обувь сушиться у разведенного костра: прогресс — прогрессом, а кашка — в котелке. Пахло весьма съедобно, и Кир, расплывшись в доброй улыбке, протянул мне полную миску.

— Вторая! — громыхнуло над ухом. — Объяснись!

На виске Командира вздулась вена. Резко запахло озоном, как перед грозой.

— Да жив наш «щит и меч». Не переживай, — отмахнулась я, облизывая ложку.

— Не переживать?! — Моя выходка его неожиданно сильно взбесила. Раньше такого не наблюдалось. — Я несу за всех вас ответственность. Напомнить тебе, почему я весь побитый, а на моих солдатах обычно ни царапины?