Улети на небо

Мы идем улицами деревеньки, вокруг трупы наших товарищей и врагов, мимо проходит колонна пленных, через площадь тянутся трофеи: патронные двуколки, повозки с погруженными на них пулеметами, винтовками, снарядными ящиками; санитарная команда собирает раненых… мы заходим во двор большой избы и видим здесь наших мертвых, — они раздеты догола, с их плеч срезаны куски кожи и тела изуродованы ударами штыков… бойцы опускаются возле них на колени, плачут и шепчут: «С Каппелем не страшно… а тут страшно… ох, как страшно… што ж с ими сотворили, ведь и с нами таковое могли исделать…».

Хорошо понимая, что успех надо развивать, Каппель начал обдумывать план нового наступления. Это противоречило всем правилам военной науки, ибо Западная армия, несмотря на некоторые, теперь уже незначительные успехи, продолжала отступать. Оставив Уфу, мы медленно, но неуклонно отходили к Уралу. Нашему командующему давно уже стало ясно, что на Ставку рассчитывать не стоит. У нее не было ни наступательных планов, ни оборонительных, у нее не было вообще никаких планов. Складывалось впечатление, что единого командования у армии давно нет, и соединениям предоставлена свобода инициативы. Проще говоря: каждый действуй так, как считаешь нужным. И вот в этих непростых условиях Каппель предлагает Ставке положить на жертвенный камень самого себя.

Сначала он посоветовался с соратниками. Собрав командиров испытанных и закаленных в боях волжских соединений, он четко и коротко изложил свои планы. Я присутствовал на том совете и хорошо помню, как поразили меня его простые, ясные и очень убедительные заключения. Это было больше похоже на дружескую беседу, — Каппель вообще не любил иерархических совещаний, командиры просто сидели и обменивались мнениями.

Итак, мы расположились в небольшом помещении, а командующий, дождавшись тишины, начал излагать свой план. Прохаживаясь перед нами, он спокойно и раздумчиво говорил как бы самому себе: «Господа, предлагаю действенный, но опасный план… При неблагоприятном стечении обстоятельств он может оказаться гибельным для нас. Готовы ли вы жертвовать собой?». Все просто ответили, что готовы. «Смотрите, — сказал далее наш вождь и подошел к висевшей на стене карте, — я собираю две тысячи сабель с приданной им конной батареей, мы идем к фронту, — ребром ладони он показал на карте линию фронта, — находим где-нибудь на фланге слабое или уязвимое место, пробираемся в тыл, — его ладонь повернулась, как приготовленное к броску копье, — идем в глубину на полторы-две сотни верст, — тут острие ладони двинулось по карте в тыл противника, — и начинаем там серию диверсий, — взрываем мосты, пакгаузы, казармы, совет-ские учреждения и оружейные склады. Вы сами понимаете, что в тыловых населенных пунктах мощных гарнизонов нет, думаю, там и оружия немного, так что серьезного сопротивления нам оказать не смогут. Мы устроим там адскую кашу. Какие действия будет диктовать красному командованию логика развития событий? Я более чем уверен, что Троцкий снимет с регулярного фронта серьезные силы, чтобы нейтрализовать нашу группировку. Мы будем сражаться… две тысячи конников плюс артиллерия — достаточно серьезная сила. Возможно, мы положим свои жизни, но это будут жизни, положенные на алтарь Отечества. Мы станем вызывать огонь на себя. Ставка получит передышку для формирования новых частей, наши войска на фронте тоже смогут передохнуть и, возможно, передислоцироваться… словом, мы выиграем время, а если Господь поддержит нас, то и захватим стратегическое преимущество».

Смысл каппелевского плана мы даже не обсуждали, он был принят безоговорочно, обсуждали только детали операции. Однако ответа из Ставки на предложения командующего не было очень долго, выступать же самостоятельно, без приказа мы не могли. Все-таки какое-то подобие подчинения еще оставалось. Но время шло, красные продолжали теснить нас, и мы откатывались все дальше на восток.

Кончилось все плохо и даже очень плохо.

Много спустя генерал Прибылович рассказывал мне, что план Каппеля был принят Ставкой в штыки. После яростной дискуссии кто-то резюмировал: «Мы не можем позволить Каппелю этот рейд. В случае успеха он двинется дальше — через Нижний к Москве. Его поддержат фронты других направлений. И что? В конце концов он возьмет Москву и станет диктатором либо организует новое правительство. И найдется ли нам место в этом новом правительстве?». Когда уже ни о каком рейде не было и речи, когда мы неуклонно отступали, постоянно отражая атаки наседавшего врага, Каппель получил оскорбительную отписку из Ставки: «Не имея ресурсов, мы не можем рисковать двумя тысячами всадников…».