Ульян едет в Крым

Между окраинами Феодосии и Керчи расстояние небольшое, чуть больше сотни километров. Я сейчас нахожусь посредине. Иду по мелкой щебенке и плохо понимаю, почему я оказался именно здесь. Еще несколько часов назад я был твердо уверен, что буду встречать закат с кружкой горячего глинтвейна на знаменитой набережной Севастополя, а следующий день потрачу на обозрение его улиц, площадей и иных достопримечательностей, после чего поеду наконец в Бостон, штат Массачусетс. Но мое прибытие в крупнейший город региона Новая Англия опять откладывается, поскольку в силу непонятных мне обстоятельств я вынужден двигаться в противоположном от Севастополя направлении.

Дорога через Керченский полуостров прямая, без особых красот. Позади меня остаются поселки Луговое, Красногорка, Ленинское. Где-то впереди должен быть поселок Фонтан. Хочется надеяться, что Фонтан меня не разочарует. Немного в стороне от моего маршрута остается Ленино, этот небольшой городок на волне декоммунизации был дистанционно переименован парламентом Украины в Еди-Кую, но де-факто все еще верен вождю мировой революции, а его главной достопримечательностью еще долго будут руины недостроенной с советских времен Крымской АЭС.

Вечерние сумерки сгущаются. Я иду вперед размеренно пружинящей походкой, оставляя за спиной очередные километры. На мне изрядно растоптанные, но все еще добротные непромокаемые ботинки с какой-то высокотехнологичной мембраной в подошве. Через такие ботинки холод земли одолеть меня не сможет. От ветра и снега я надежно защищен армейской утепленной курткой N-3B из крепчайшего парашютного нейлона, настоящей «аляской», как у палубных команд американских авианосцев. Моя «аляска» за время путешествия слегка засалилась и потерлась на обшлагах, но тепло держит.

Мимо меня на большой скорости несутся в обе стороны автомобили, в которых сидят не очень дружелюбные люди, если судить по их реакции на мою выброшенную вбок руку. Подсаживать к себе в теплую и чистую машину незнакомого человека, бредущего с рюкзаком по федеральной трассе, да еще и вечером, желающих мало. Вернее, их нет совсем. Мне немного не по себе, если не сказать больше, но я справляюсь со своими страхами, стараюсь не думать о них, я представляю себя великим Марко Поло и продолжаю идти вперед, в полную неизвестность, не останавливаясь…

На достопримечательности Фонтана я смотрю уже из салона автомобиля. Меня соглашается подбросить до Керчи фермер Алмаз. Он родом из Бахчисарая, летом выращивает виноград для местного винзавода, а зимой кормит туристов в своем кафе «Тюльпан», которое он уместил в старом морском контейнере, брошенном на обочине дороги. У него сильно подержанный, но еще годный Renault Symbol, на котором он едет к родне в Керчь. В машине Алмаза самая древняя магнитола, которую мне приходилось видеть, он слушает на кассетах крымско-татарские песни и иногда подпевает. Его любимая певица — Джамала.

— Куда спешишь, уважаемый? — интересуется Алмаз.

Я объясняю, что никуда не спешу, а просто путешествую.

— Путешествовать — хорошо! — говорит он, причмокивая губами.

— А хорошо путешествовать — еще лучше! — соглашаюсь с ним.

Мы оба смеемся, и у меня улучшается настроение. Я уже почти согрелся и даже заморил червячка какими-то маленькими вкусными пирожками, которые Алмаз напек себе в дорогу. Он большой любитель готовить. На втором месте в топе его увлечений — рыбалка. Каждый раз, когда Алмаз попадает к родственникам, он обязательно отправляется удить рыбу. У родственников есть свой катер, а в прибрежных водах Керчи с катера можно добыть много чего — пиленгаса, кефаль, сардину, несколько видов бычковых и даже неведомого мне саргана.

Алмаз вытаскивает из бардачка кассету с песнями Джамалы, и мы вместе ей подпеваем. Между песнями Алмаз рассказывает мне о крымских татарах, и я узнаю много нового. Оказывается, народ Алмаза состоит из трех субэтнических групп: ногаев, татов и ялыбойлю. Семья Алмаза — таты, горцы. До сталинской депортации они жили в горных и предгорных районах Крыма. Крымские татары называют эту территорию «орта йолакъ», средняя полоса.

Таты гордятся тем, что в их жилах течет кровь чуть ли не всех племен и народов, населявших Крым во все времена: тавров, скифов, сарматов, аланов, готов, греков, черкесов, хазар. Происхождение слова «таты» неясно. Почти загадка. По одной из версий, во времена крымского ханства татами называли принявших мусульманство христиан. При этом сами таты делятся на бахчисарайских и балаклавских. Бахчисарайские, как говорит Алмаз, считают сами себя более интеллигентными.