Уличная красотка

Промчался август, как шальной,
Роняя в мир осколки лета,
В котором ты была со мной,
И было так красиво это.

Где до конца не отлюбя,

Я безмятежно,
Не по-осеннему тебя
Целую нежно.

Еще держу ладонь твою,

И в ней тепла еще хватает.
Но птицы тянутся на юг,
И с ними что-то улетает.

Что? — мне покоя не дает,

Не думай только.
Тебя за этот перелет
Целую горько.

Все так по-летнему еще

Звенит, и губы шепчут хлестко,
К плечу ласкается плечо,
И в пальцах рушится прическа,

И осень светом синих глаз

Под желтой прядкой,
Не отпуская в зиму нас,
Целует сладко.
2009 год

Пугачев

Стуком скорбным и утробным
Гвоздь последний в месте лобном,
Ноет колокол в висках.
В нос шибает дух сосновый,
Дело стало не за словом
На оструганных досках.

Не в карете золоченой

Ждут Емельку Пугачева.
Тьма юродивых окрест.
Жернова молвы скрипучей
Голоса смешали в кучу:
«Четвертуют, вот те крест!..»

На задворках и в пристенках

Унимают дрожь в коленках
Бабы, истово крестясь.
На чурбане злая метка —
Не мила ли станет клетка,
Коли выкликнут: «Вылазь!..»

Сорванцы — вершок от пола,

Глаз не кажут из подола:
— Ан привязанный, аль нет?!.
— Чай, душа на нитке в теле…
— Твой черед пришел, Емеля…
— Дострадай же напослед…

А над рощей крик вороний —

Вперебой его хоронят,
Изнуренные постом.
И над грешным да немощным,
Одуревши от всенощной,
Клювы щелкают хлыстом.

А за нервы тянут души

Христарады да кликуши:
— Что анафему жалеть?..
«Чай, болезному яму-то
Поделом теперь за смуту!» —
Свистнет сотникова плеть.

Вот и сам. Глаза упрямы.

Шаг тяжелый, шаг корявый —
Не помилуют, небось.
И под дробное стучанье
Крест последний на прощанье
Кинул смертным, словно кость.

Ляг на крест, расправь-ка плечи!

Палачам команда: «Сечи!..»
Прокатилось эхом: «А-а-ах…»
И хрипел он, пропадая:
— Так и быть, за всех страдаю… —
Муку стиснувши в зубах.

А за дальнею слободкой

Поминают смерды водкой
На последний на пятак:
Был вожак в лихом заделе.
Не один ты, чай, Емеля, —
Может, сыщется смельчак!..
1984 год

Пьяный