Улика № 13

– Нисколько не сомневаюсь, – сказала Стерхова.

Пухов неожиданно подался вперед, навалился грудью на стол и, глядя на нее снизу вверх, прошипел:

– А вот этого не надо…

– Не буду, – легко согласилась Анна. – Еще один вопрос. Артист Лаврентьев был в числе подозреваемых?

– Может, и был. Не помню. Хочу напомнить, что речь шла о преступной халатности и нарушении техники безопасности, а не об убийстве.

– Это я помню. Ну, что же… – Стерхова захлопнула блокнот и встала. – На сегодня, кажется, все.

– Прощайте. – Глеб Семенович Пухов не стал подниматься с кресла. – И учтите, на вторую встречу с вами я не рассчитываю.

Глава 14 Улика № 11

Дверь с табличкой «418» казалась суровой и аскетичной. Лаврентьев постучал и, услышав приглушенное «Войдите», осторожно открыл ее.

Кабинет был обставлен просто, за столом, заваленном документами, сидела Анна Стерхова. Ее лицо было сосредоточенным. Увидев Лаврентьева, она отодвинула документы и указала взглядом на стул перед ее столом.

– Проходите, Николай Петрович. Присаживайтесь.

Лаврентьев опустился на стул, чувствуя, что его колени слегка дрожат. Он принял уверенную позу, но со стороны было видно, что тревога и беспокойство не дают ему покоя.

При ярком дневном свете стареющий актер, некогда блиставший красотой и талантом, оказался лишь тенью человека, которым был раньше. Его когда-то густые волосы заметно поредели и поседели, а кожа покрылась сеткой морщин. Тем не менее в глазах Лаврентьева горел высокомерно-горделивый огонек.

– Зачем вы меня вызвали? В недавней беседе с вами я рассказал все, что знал.

– Нам нужно обсудить еще несколько вопросов, – ответила Анна и положила перед собой незаполненный бланк протокола.

Лаврентьев снисходительно кивнул и поправил воротник рубашки. Ему не хотелось этого разговора, но он ничего не мог изменить.

– Я готов ответить на ваши вопросы, – ответил он, пытаясь придать голосу твердость.

Стерхова внимательно взглянула на него, затем открыла одну из папок и начала задавать вопросы. Ее голос был четким и уверенным, она умела создавать атмосферу, в которой даже самый опытный лжец чувствовал себя неуверенно.

По мере того, как допрос продолжался, Лаврентьев ощущал, как напряжение нарастает. Ему пришлось говорить о том далеком дне, когда погибла Теплякова. Но многого он не помнил.

Когда допрос подошел к концу, Анна отложила протокол, в упор посмотрела на Лаврентьева и задала ключевой вопрос:

– У вас была интимная связь с Тепляковой?

– Да Боже мой! Нет же! Сколько раз вам еще повторить?

– У меня есть другая информация.

– Врут! Все врут! Завистники, подлецы, негодяи.

– У вас есть время подумать, – напомнила Анна.

– Ну хорошо… – Лаврентьев на глазах обмяк и как будто еще сильнее постарел. – Я пытался ухаживать за Тамилой Васильевной.

– Каким был результат?

– Она не обратила на меня внимания.

– Значит, между вами ничего не было?

– Боже упаси! – вскинул руки Лаврентьев.

Стерхова заглянула в записи.

– Еще один вопрос. Когда вы стояли за кулисами, перед гибелью Тепляковой, кого видели с другой стороны сцены?

– Помрежа, машиниста и рабочего сцены. Это отражено в моих показаниях тридцатилетней давности.

– Где вы были перед тем, как прийти за кулисы и встать возле задника? – спросила Стерхова.

– В гримуборной. – Лаврентьев прищурился и ядовито заметил: – Вам, вероятно, известно, что артистам время от времени нужно переодеваться и поправлять грим.

– Зачем вы отправились за кулисы в конце первого акта? – обрушилась на него Стерхова. – Ваш выход был во втором. До него оставалось более двадцати минут.

– Вы не смеете…

– Отвечайте!

– Это касается лишь меня и моей личной жизни.

– Именно она является предметом нашего разговора.

Лаврентьев вынул из кармана платок, вытер лоб и шумно выдохнул.

– Ну хорошо… В то время я был увлечет молодой старлеткой, поэтому использовал любой повод…

– Для чего?

– Чтобы обнять… поцеловать… – Николай Петрович решился на откровенье, но при этом покраснел. – В конце концов, зажать ее в темном углу!

Стерхова холодно осведомилась:

– О ком идет речь?

– Об актриса Анне Тубеншляк, она в том спектакле играла Золушку.

– Следовательно, за кулисами вы ждали ее?

– Она сидела в карете на сцене, и ее должны были затянуть за кулисы.

– Тубеншляк может подтвердить этот факт?

– Да что же вы в самом деле! Прошло больше тридцати лет! – Лаврентьев истерично задергался и снова резко обмяк. – Впрочем, спросите у нее сами, если хотите.

– Знаете, где она сейчас?

– У нее не сложилась карьера в северной столице, и она уехала в провинцию. Кажется, служит в драмтеатре Ростова-на-Дону.

– Есть ее телефон?

– Откуда он у меня?! Мы с ней не виделись тысячу лет.

Стерхова развернула протокол и положила на стол ручку:

– Подписывайте. На этом мы с вами закончили, Николай Петрович.

После ухода Лаврентьева Стерхова задумалась о том, что дело, над которым она работает, требует тщательной проверки всех возможных связей и контактов.

Решив не откладывать, она подняла трубку внутренней связи:

– Екатерина Максимовна, зайдите ко мне, пожалуйста.

Через несколько минут дверь кабинета отварилась и на пороге появилась Зварцева.