Улика с того света [сборник]

– Спасибо, Алла Петровна. – Сыщик тут же убрал фотографии в бумажник и спросил: – А что же Левинский? Как долго она пробыла у него? Он после ее визита был в порядке?

Алла Петровна помешала ложечкой в чашке и ответила:

– Да, в абсолютном. Она с ним провела не так уж и много времени. Полчаса или что-то около того. Но что странно, он подтвердил, что это его сестра. Собственно, инцидент на том и закончился. Никто не пострадал, тревогу поднимать я не стала, но осадок остался. Удивительно, но в больнице ее никто не заметил. Я поговорила с медсестрами, врачами, уборщицей. Никто не смог ее вспомнить. Если бы не камера, на которую она попала, покидая больницу, то никто и не узнал бы, что эта особа тут была.

– А когда входила в здание, камеры ее не засекли, что ли? – проговорил Гуров. – Гудини в юбке, не иначе.

– В джинсах и куртке, – поправила его Алла Петровна. – Нет, на входе ее камеры не отследили. Они фиксируют участок наблюдения в течение пяти секунд, потом отключаются на три секунды. Видимо, она успела проскочить.

– А тот охранник где сейчас?

– Хотите с ним поговорить? Это легко сделать, он живет в гостинице. Вчера встретила его случайно в магазине, сказал, что завтра собирается уезжать из поселка. Но думаю, что еще здесь.

– Имя его вы помните?

– Конечно. Тимур Хайруллин. Даже номер телефона где-то был. Секундочку.

Гуров попросил у докторши листок бумаги, записал имя и контакты.

Алла Петровна напряженно следила за его рукой.

– Егор Константинович предупредил, что вместе с дочерью Левинского приедет сотрудник уголовного розыска, – задумчиво произнесла она. – Полагаю, не просто так.

– Не просто, – подтвердил сыщик этот очевидный факт.

– Тогда вам, конечно же, будет интересно узнать имя той самой женщины, которая назвала себя родной сестрой Левинского.

Гуров уже испытывал к главному врачу уважение. Такая вот не самая простая работа неплохо отточила ее интуитивные навыки и научила правильно расставлять приоритеты.

– Я весь внимание, Алла Петровна.

– Охраннику она представилась Екатериной. Не знаю, настоящее ли это имя. В любом случае, Лев Иванович, это все, что я могу вам рассказать.

На стук никто не ответил. Гуров прижал пальцы к створке и слегка нажал на нее. Эта проверка показала, что дверь не была закрыта. Она поддалась совершенно бесшумно, и сыщик заглянул в палату.

Марину он нигде не увидел и поначалу решил, что она вышла, оставила отца одного. Кровать Байрона стояла слева, вплотную к стене, упиралась в нее изголовьем.

Гуров шагнул за порог и прикрыл за собой дверь, оставил лишь узкую щель.

Марина лежала на соседней кровати, прямо на голом матраце. Ее глаза были закрыты.

– Чего стоишь, товарищ следователь? – тихо прозвучал хриплый голос.

Оказывается, Байрон не спал, просто не шевелился. В полумраке Лев Иванович не смог разглядеть его лицо.

– Не трогай ее. Уснула, – сказал Байрон. – Подойди уже, а то я плохо вижу.

Гуров осмотрелся и заметил в углу старую табуретку. Стараясь не шуметь, он переместил ее к кровати, после чего сел и наконец-то смог рассмотреть человека, лежащего на ней.

Умирающие люди представляют из себя печальное зрелище. Байрон не был исключением из этого общего правила. Сыщик запомнил его другим, был морально готов встретиться с ним лицом к лицу, однако не смог равнодушно смотреть на то, что от него осталось. Он и десять лет назад был худым, но сейчас весил, наверное, килограммов пятьдесят, не больше. На лице остались только огромные глаза. Байрон редко брился. Черная с проседью щетина делала его вид совершенно изможденным.

– Ну как же так, Левинский? – едва слышно спросил Гуров. – Куда же вы собрались?

Байрон покосился в сторону спящей дочери.

– Да ты ближе садись, не бойся, – сказал он и насмешливо посмотрел на полковника. – Громко говорить я все равно не смогу.

Лев Иванович послушно исполнил его просьбу.

– Рад тебя видеть, несмотря на то что предпочел бы вообще с тобой не встречаться, – с трудом произнес Байрон.

– Взаимно, – ответил Гуров.

– Это ты помог дочке ко мне пробраться?

– Не я лично. Мое начальство постаралось.

– Ага. Тогда мои благодарности твоему начальству. – Байрон закашлялся.

Он пытался делать это тихо, прикрывал рот костлявыми пальцами.

«Господи, да ему действительно осталось недолго, – подумал сыщик. – Совсем плохой стал».

– Дай воды, – попросил арестант.

Полковник огляделся и обнаружил на тумбочке кружку с остатками воды.

Байрон приподнялся на локте, стал пить.

– Спасибо, – сказал он.

Гуров вернул кружку на место.

– Ни за что не поверишь, но я тебя вспоминал, Лев Иванович, – упав обратно на подушку и переведя дух, заявил Байрон.

– И я вас, – сказал сыщик.

– Интересно, по какому поводу?

– Если вы в состоянии отвечать, то я задал бы вам несколько вопросов.

– Давай, Гуров. Спрашивай. – Байрон попытался лечь поудобнее, но сморщился, уронил руки вдоль тела и прохрипел: – Все болит. Рак легких. Это при том, что я никогда не был заядлым курильщиком.

– Позвать врача? – осведомился полковник.

– Сдурел? – заявил Левинский. – Они поговорить не дадут и дочь разбудят. Зачем? Спрашивай. Легче мне все равно не станет.