Улики против улик

Лера взволнованно слушала его. Эта версия ей очень пришлась по душе и отвечала тому, что она привыкла думать об отце. Но она понимала также, что без доказательств всё это — пустые фантазии добряка-следователя. А доказательств-то как раз и не хватало.

Буров продолжал развивать свои доводы. Каким было последнее действие Рубцова перед смертью? Неужели просто взял и ушёл из жизни? Это он-то, снедаемый комплексом виновности, только и искавший, как бы защитить себя, доказать свою невиновность, покидает арену, не сделав последней попытки? Не обратив к людям свой «крик души», что я, мол, не виноват?

— Насколько мне известно, ваш отчим никакого письма не оставил, — сказал Буров.

Лера вспомнила, что этот вопрос возник у неё ещё тогда, сразу после смерти Рубцова. Она ждала, что ей дадут письмо. Потом забыла спросить.

— Нет… не оставил, — ответила она.

— Это просто невероятно! — воскликнул Буров. — Чтобы такой человек, как Рубцов, и не попытался в последний раз оправдаться, убедить окружающих в своей невиновности. Хотя бы своих близких и семью Ларичева.

— Да… Вы правы… я думала об этом.

— Кто обнаружил вашего отца?

— Лариса Жаркович!

— Пометьте себе большими буквами: ПИСЬМО.

Теперь Буров думал уже о морфиевой блокаде: Ларичев принял ксенородон потому, что был морфиезависимым, или по ошибке? Или же умышленно, решив покончить с собой? Что маловероятно. Или же ему сознательно и насильно ввели препарат, чтобы убить?

Чтобы не блуждать в лабиринте вопросов, Буров решил оставаться последовательным и придерживаться версии невиновности Рубцова, то есть «литературного варианта», как он его называл. В этом случае выходило, что Ларичев сам принял ксенородон. По ошибке или умышленно, это пока было не важно и не ясно. Вопрос в том, где он его достал и зачем. Этот препарат отпускается в аптеках только по рецепту с подписью и печатью. Каждый рецепт регистрируется и потом все сведения отсылаются в Главное аптекоуправление. Следовательно, предстояло выяснить, в какой аптеке отпускался ксенородон кому-либо из главных участников этой истории или их близким.

— Есть и ещё вопросы в связи с морфием, — подала голос Лера. — Прежде всего восклицание госпожи Ларичевой: «Так вот, значит, от чего он умер…» Действительно, следствие тут не продвинулось ни на йоту.

— На вопрос, держат ли они дома морфий, Ларичева ответила отрицательно. Но тут есть одна зацепка. Операция, которую она перенесла. Почти наверняка в тот период она употребляла морфий, вполне могла стать зависимой и, значит, нуждалась в ксенородоне.

Буров вспомнил рецепты, найденные в портфеле Ларичева. Насколько он помнил, там был рецепт именно на ксенородон, а не на морфий. «Надо перепроверить, что там были за лекарства», — отметил он про себя.

— Следующий вопрос — о деле, которое Ларичев имел к моему отцу, — сказала Лера.

— Ответ получен.

— А зачем Рубцов ходил утром к Ларичеву? Этот вопрос остаётся в силе, только если мы точно знаем, что он ходил. А мы знаем это только со слов уборщицы.

— Мы придерживаемся нашей версии, — поправил её Буров, — и поэтому «знаем», что Рубцов там был утром.

— Тогда зачем он скрыл это?

— Опять же, если следовать нашей версии, то мы знаем, что он обнаружил Ларичева мёртвым и испугался. Вскрытие подтвердило время смерти.

— Нужны доказательства для нашей версии.

— Обещайте, что не станете отмежёвываться от меня, если этот вариант не пройдёт, — пошутил Буров. — Поехали дальше. Материалы, которые у нас есть, дают ответ на вопрос, куда делись документы из портфеля Ларичева. Рано или поздно этот вопрос приходится задать. И в нашем случае мы тоже можем на него ответить, как и на вопрос, знал ли Рубцов, что Ларичев умер.

Получалось, что гипотеза Бурова о невиновности Рубцова давала больше ответов, чем путь, по которому пошло следствие. Была ли это искомая версия? Надо было набраться терпения. И заодно отвлечься. Сегодня вечером Лера согласилась пойти с ним в театр, что-то модное в «Ленкоме», никак нельзя пропустить.

* * *

На следующий день Буров твёрдо решил, что настало время посетить «Опушку» и «прикоснуться» к месту, где разыгралась драма. Леру он решил с собой не брать. С одной стороны, присутствие девушки не будет влиять на него, с другой — Буров не хотел, чтобы она снова попала в обстановку, напоминающую о смерти её отчима. Рано утром он позвонил Лере домой и, сославшись на срочные дела, сообщил, что продолжить работу вместе сегодня не удастся. Машину решил зря не гонять и сел на первую электричку с остановкой на платформе Лесные Дали. В душе он рассчитывал, что знакомство с местом происшествия вскроет новые факты, подкрепляющие его версию. По прошествии пяти лет люди, отрешившись от этих событий, возможно, стали объективнее. И тогда вдруг в их памяти при очередном пересказе всплывут новые интересные подробности.