Улисс

Высокая ограда Проспекта замелькала поперёк их взора. Тёмные тополя, редкие белые фигуры. Скульптуры пошли погуще, белые образы разбросанные средь деревьев, белые формы и фрагменты немо текли мимо, воздев в воздух запечатлённые жесты безнадёжья.

Ободья заскребли о мостовую: стоп. Мартин Канинхем протянул руку и, вывернув ручку двери, распахнул коленом. Сошёл. М-р Повер и м-р Дедалус следом.

Теперь переложим это мыло. Рука м-ра Цвейта расстегнула задний карман, поспешно, и перенесла облипшее бумагой мыло во внутрений карман для платка. Он выступил из экипажа перескладывая газету, что всё ещё оставалась в другой руке. Скудные похороны: катафалк и три экипажа. Ни малейшего сравнения. Процессия с венками, золотые позументы, месса, реквием, прощальный залп. Показуха смерти. За последним экипажем стоял разносчик со своей тележкой пирожков и фруктов. Сладкие эти пирожки, слипаются: пирожки для покойников. Бисквиты собачья радость. Кто их ест? Провожающие на выходе.

Он последовал за участниками, шагая позади м-ра Кернана и Неда Ламберта. Корни Келехер, стоявший у открытого катафалка, достал два венка. Один протянул мальчику.

Куда запропастились те похороны ребёнка?

Упряжка лошадей с тяжелым мерным топотом прошла от Финглас-Роуд, в похоронном молчании таща кряхтящую телегу с уложенным на неё гранитным блоком. Возница, идущий во главе, отсалютовал.

Теперь гроб. Опередил нас, хоть и покойник. Лошадь оглядывается на него из-под своих плюмажных перьев. Тусклый глаз: хомут тесен, передавливает вену на шее, или ещё какая напасть. А они сознают что возят сюда каждый день? Наверно, двадцать или тридцать похорон ежедневно. Да ещё Монт-Жером для протестантов. Во всём мире ежеминутно где-то похороны. Ссыпают их туда повозками на удвоенной скорости. Тысячами, каждый час. Чересчур расплодились.

Проводившие вышли из ворот: женщина и девушка. Гарпия с костлявой челюстью, мёртвая хватка, шляпка перекособочилась. Замурзанное, зарёванное лицо девушки, держит женщину под руку, выжидая сигнал разрыдаться. Рыбье лицо, бескровное и сизое.

Плакальщики взяли гроб на плечи и понесли в ворота. Мёртвый вес куда тяжелее. Чувствовал себя отяжелелым, выбираясь из ванны. Сперва покойник, потом друзья покойного. Корни Келехер и мальчик несут свои венки. Кто это там рядом с ними? А, шурин.

Все пошли следом.

Мартин Канинхем шептал:

– Мне до смерти неловко было, когда вы начали про самоубийц при Цвейте.

– Что?– прошептал м-р Повер.– Как так?

– Его отец отравился,– шептал Мартин Канинхем.– Владелец отеля КОРОЛЕВА в Эннисе. Вы же слышали как он говорил, что собирается в Клэр. Годовщина.

– О, Боже!– прошептал м-р Повер.– Впервые слышу. Отравился!

Он оглянулся назад, где лицо с тёмными вдумчивыми глазами миновало мавзолей кардинала. Тоже в беседе.

– Он застрахован?– спросил м-р Цвейт.

– По-моему, да,– ответил м-р Кернан,– но под страховку много было занято. Мартин старается пристроить младшего в Атейн.

– Сколько всего детей оставил?

– Пятерых. Нед Ламберт говорит, что попобует устроить одну из девушек к Тодду.

– Печальный случай,– произнес м-р Цвейт мягко.– Пять несовершеннолетних.

– Тяжкий удар для бедной жены,– добавил м-р Кернан.

– Что верно, то верно,–согласился м-р Цвейт.

Победа за нею.

Он смотрел вниз на свои ботинки, которые наваксил и начистил. Она пережила его, утратила супруга. Для неё мертвей, чем для меня. Кто-то должен пережить другого. Мудрые речи. В мире больше женщин, чем мужчин. Пособолезнуй ей. Ваша горькая утрата. Надеюсь, скоро последуете за ним. Это ж только индийские вдовы. Выйдет за другого. За того? Нет. Хотя, как знать. Вдовство вышло из моды с кончиной старой королевы. Везли на орудийном лафете. Виктория и Альберт. Мавзолей во Фрогморе. А всё-таки она прицепила пару фиалок себе на шляпку. Тщеславна в глубине души. Всё ради тени. Консорт, он даже не король. Сын уже кое-что. Какая-то надежда, на то, что уже миновало, но хотелось возвратить, надеялась. Возврата нет. Сперва надо уйти: одному, в сырую землю: и больше уж не нежиться в своей теплой постельке.

– Как ты, Саймон?– сказал Нед Ламберт мягко, пожимая руку.– Сто лет тебя не видел.

– Лучше некуда. Как дела в славном городе Корк?

– Я был там на скачках по пересечённой местности,– сказал Нед Ламберт,– всё та же дешёвка. Задержался из-за Дика Тайби.

– Ну, как там Дик, крепок?

– Уже ничто не отделяет Дика от небес,– ответил Нед Ламберт.

– Пресвятой Павел!– сказал м-р Дедалус в сдержанном изумлении.– Дик Тайби облысел?

– Мартин устраивает сбор в пользу детишек,– сказал Нед Ламберт, указывая вперёд.– По паре шиллингов с носа. Хоть как-то поддержать их, пока прояснится со страховкой.

– Да, да,– сказал м-р Дедалус с сомнением.– Это старший мальчик там впереди?

– Да,– ответил Нед Ламберт,–с братом жены. Потом Джон Генри Ментон. Он подписался на фунт.

– И не диво,– сказал м-р Дедалус.– Я столько раз говорил бедняге Пэдди, чтобы держался за эту работу. Джон Генри не самый худший на свете.

– Как он её потерял?– спросил Нед Ламберт.– Выпивал небось?

– Слабость многих хороших людей,– сказал м-р Дедалус со вздохом.