Улица Яффо

Бабушка и дедушка пробыли еще несколько дней. Однажды позвонил Виктор. Продиктовал Ясмине адрес в Яффе. Там был свободен хороший дом. Его можно недорого арендовать. Ясмина поговорила об этом с родителями. Мими захотела немедленно посмотреть дом. Но Альберт уже принял решение. Он останется в Пиккола Сицилии. Ясмина пыталась переубедить отца, но он был непоколебим.

– Я не могу бросить его одного, – безутешно сказала Мими.

А вскоре Жоэль с родителями проводили Мими и Альберта в аэропорт Лод. Виктору сообщили время рейса, но он прислал телеграмму – мол, к сожалению, не сможет приехать. Важная миссия. Bon voyage.

– Приезжай к нам, – с любовью сказал Альберт внучке. – Пойдем с тобой на пляж, будем есть канноли с фисташками. Твоя мама любила их, когда была маленькой. Обещаешь?

– Обещаю.

Глава 30

А потом он внезапно появился. Припарковался прямо на улице Яффо. Вышел из машины, которая, казалось, перенеслась сюда из будущего. Величественная, фаллическая и потрясающе прекрасная. Вместо высокого радиатора у нее была словно акулья пасть, элегантная, переходившая в гладкие, бесконечные бока, которые оканчивались очень французским, сформированным ветром хвостом. Автомобиль горделиво поглядывал на тебя, готовый в любую минуту сорваться с места, но в нем не было ни капли агрессии или вульгарности. Это был не автомобиль, а смелое видение, невесомая скульптура, ковер-самолет. Виктор снял солнцезащитные очки, выглянул через открытое окно, посигналил и посмотрел вверх. Его уже обступили дети, мужчины и женщины.

Таким был Виктор: если исчезал, то исчезал бесследно. И когда он появлялся, то обязательно с помпой. Big time [59].

– Мама! Дядя Виктор приехал!

Ясмина выбежала на балкон и перегнулась через перила. Потом повернулась и крикнула вглубь квартиры:

– Жоэль!

Но та уже неслась вниз. Пара мгновений по темной лестнице – и на свет. Единственное, что сияло ярче весеннего солнца, были глаза Виктора. Он больше не поднимал Жоэль на руках, как раньше, потому что теперь она была ему по грудь. Ей нравилось, что он приветствовал ее как взрослую. Почти как женщину. От него пахло одеколоном и табаком. Жоэль провела рукой по горячему черному металлу, сиявшему на солнце.

– Это твое?

– Ну да! Только с корабля. Из Марселя. Где твоя мама?

– Наверху. А можно сесть?

– Конечно! Чувствуешь запах? Это аромат Франции!

Действительно, машина пахла не так, как все остальные автомобили, от которых всегда воняло пылью, потом и маслом. Эта машина была мадам из Парижа. И пахла Парижем, так что другие дети не решались в нее залезть. Жоэль восседала на сиденье небесно-голубого цвета, делая вид, что не замечает никого. Мадам Жоэль.

– Ее зовут ДС. La déesse! Ты учишь французский в школе? Это значит «богиня»! Как с неба упала, бум!

Тут из дома вышла Ясмина. На ней все еще был фартук в помидорных пятнах, как будто она хотела показать Виктору, что он не вовремя. Но она не сумела скрыть любопытства.

– Сколько это стоит? – сухо спросила она.

– Миллион франков.

– Mon dieu!

Непринужденно ухмыляясь, Виктор наслаждался произведенным впечатлением.

– И что ты собираешься с этим делать?

– Мы едем кататься! Allez-hopp! Где Морис?

* * *

Виктор резко затормозил перед фотостудией и посигналил. Богиню качнуло, точно пьяный корабль.

Морис вышел из двери и сощурился от яркого солнечного света.

– Что с тобой, mon ami, – закричал Виктор. – Что, никогда еще не видел будущего? Залезай!

– Я проявляю сейчас в фотолаборатории.

– Папá! – крикнула Жоэль. – Мы едем в Тель-Авив! В кино!

* * *

Ясмина освободила Морису переднее сиденье и перебралась назад к Жоэль. Морис сел в машину. Виктор обнял его и поехал. Он рассказывал про машину, и так подробно, будто сам ее изобрел. Морис скользил взглядом по приборной панели и молчал, впечатленный игрой изогнутых форм.

– Сколько это стоит?

– Миллион франков! – выкрикнула сзади Жоэль.

Виктор нажал на газ и обогнал шерут. Морис обернулся к Ясмине, словно спрашивая: это ты устроила?

Та извиняющеся пожала плечами.

– Сигарету? – Виктор протянул Морису пачку.

Морис вынул одну. Виктор достал свою бензиновую зажигалку.

– Ты чувствуешь?

– Что?

– Что ты ничего не чувствуешь! Богиня не едет по дороге, она парит! Можно ехать хоть на трех колесах. Знаешь, что Андре Ситроен был евреем?

– В чем смысл езды на трех колесах?

– Если одно колесо прострелят!

– Кто же будет стрелять по колесам?

– Арабы!

Виктор смеялся, как молодой бог. Серьезный и несерьезный одновременно. С ним никогда нельзя было угадать, все переплеталось. Если арабы прострелят сейчас все четыре колеса, он будет парить в воздухе, по-прежнему непобедимый. Потому что прогонял опасность своей улыбкой. И потому что сам мог нанести удар в любой миг, если захочет. У Виктора лучше не вставать на пути. Он всегда знает больше, чем ты. Он овладел искусством скрывать свое умение, но в нужный момент сразит тебя одной фразой, которая будет точнее пули. В самое сердце.