Улица милосердия

– Для проверки. – Он вытащил из-за уха карандаш и протянул Виктору.

Тот достал бумажник и выложил на стол пенсильванские водительские права. Уэйн знал о его ситуации. Они уже делали дела вместе.

Уэйн изучил права.

– А как вообще правильно? Ти-боу-ду?

– Ти-бо-до, – сказал Виктор.

Сощурясь, он вписал в анкету адрес Рэнди, дату его рождения и номер социального страхования – он уже много лет помнил эту информацию наизусть. Читать анкету было сложно: шрифт был крупный, но буквы казались какими-то волнистыми. Пока писал, он почувствовал за спиной чье-то присутствие. Обернувшись, увидел вооруженного черного мужчину.

В ушах зазвенел сигнал тревоги.

Чувак оказался пенсильванским копом: форма аккуратно выглажена, бритая голова блестит. Виктор в ту же секунду инстинктивно произвел некоторые подсчеты. Он автоматически делал так всякий раз, когда поблизости оказывался коп. Конкретно этот – Л. Вашингтон, судя по нашивке, – был выше Виктора, лет на тридцать моложе и сложен, как кирпичный уличный сортир. Табельный пистолет лежал в кобуре у его бедра.

– Здарова, дружище, – сказал Уэйн, пожимая копу руку. – На службе?

Его панибратский тон удивил Виктора. Он никогда бы не подумал, что Уэйн может водить дружбу с копом, и уж тем более – с черным.

– Только через час. – Коп склонился над прилавком. – Пока что я просто покупатель.

Виктор склонил голову пониже и продолжил писать. Тонкий ручеек пота лизнул ему спину. Права Рэнди лежали прямо на виду, в двадцати сантиметрах от руки копа.

– Вижу, продажи идут, – сказал коп Уэйну. Он взял «Ругер» со стола и на секунду прижал к плечу. – Хорошее оружие.

У Виктора уже взмокла вся спина.

Коп вернул «Ругер» Уэйну, а затем заметил права на столе.

– А это что?

Уэйн резко встрепенулся.

– Да я недавно проверял одного парня, и этот дурень забыл свои права.

Виктор нехотя изумился. Он уже записал Уэйна в туго соображающего пустозвона. Кто бы знал, что он умеет соображать на ходу.

Коп сунул права в карман.

– На входе есть пункт с забытыми вещами. Занесу за тебя.

– Спасибо, – ответил Уэйн.

Когда коп отошел от стола, Уэйн встретился с Виктором взглядом.

– Господи, Виктор, чуть не попались.

– Да, прости. – Виктор был слегка напуган. Он с тоской поглядел на «Ругер». – Он уже ушел. Можешь быстренько все проверить? Я записал все номера.

Уэйн запаниковал.

– Виктор, дружище, если меня на таком поймают, я могу потерять лицензию.

– Да господи ты боже мой, – сказал Виктор.

В эту секунду затрещала система оповещения и прозвучало объявление: Рэнди Тибодо, пожалуйста, подойдите в пункт забытых вещей. Рэнди Тибодо.

Виктор буквально почувствовал, как его лицо вспыхнуло красным. «Оно того не стоит», – подумал он. Не хватало еще, чтобы ему влепили обвинение за хранение оружия.

Он очень хотел тот «Ругер».

– Мне надо выдвигаться, – сказал он.

ДОМОЙ ОН ЕХАЛ В ДУРНОМ РАСПОЛОЖЕНИИ ДУХА, думал о «Ругере». Думал об Л. Вашингтоне – вооруженном черном мужчине, которого бессмертное государство вооружило всей полнотой власти. Думал о том, что скажет Рэнди, когда тот попросит назад свои права.

Он старался найти во всей этой ситуации плюсы. Все же поездка оказалась не совсем бесполезной. На парковке какой-то малый за наличку продал ему винтовку Мосина в идеальном состоянии. В Пенсильвании проверять документы были обязаны только зарегистрированные предприниматели.

Этот закон был безнадежной ошибкой. Разумеется, он сильно усложнял Виктору жизнь. Ему приходилось охотиться в неудобное время, чтобы не наткруться на егерей. Он избегал оружейных магазинов и был вынужден закупаться только на выставках. Когда ему удавалось сговориться о выгодной сделке, он всегда предъявлял водительское удостоверение Рэнди; именно его номер соцстрахования продавец вбивал в базу данных ФБР. Тот факт, что его сводный брат не отличит дуло от курка, в глазах закона не играло никакой роли. Рэнди мог покупать себе все, что пожелает: за исключением одного эпизода вождения в нетрезвом виде шестилетней давности никакой криминальной истории у него не было. Для Виктора – завзятого охотника, военного снайпера и знатока всех постулатов безопасного обращения с оружием – подобная несправедливость была возмутительна. Он был лучшим стрелком из всех, кого ему доводилось знать, не считая одного сослуживца из Кентукки – парня, который вырос с ружьем в руках, в тех местах, где мужчины, неспособные охотиться, уже давно вымерли.

Несправедливость была просто невыносима. Подобно всем его столкновениям с государственной системой, она ввергала его в слепую ярость.

Бюрократия его поимела. Жалкие правила коррумпированного и незаконного федерального правительства.

Его поимела – и продолжает иметь – Барб Вэнс.