Улица Пратер

Тони почесал затылок.

— А что, если там опять кто-нибудь шевелится?

— Пусть шевелится. Мы же будем вдвоем!

— Вдвоем — это, конечно, совсем другое дело!

Детектив шел своим чередом, тетя Вали периодически вздрагивала, чувствовалось, что она переживает. А история между тем была весьма простая, да еще режиссер убирал все препятствия на пути героя. Фильм есть фильм! Вот подвал — это действительность. И железная дверь так странно скрипит.

Она устрашающе скрипела и тогда, когда они открывали ее вдвоем с Тощим. Потом установилась тишина, такая глубокая, и вдруг прозвучал страшный скрежет. Будто внезапно ударили по струнам — и снова тишина. Потом спять: чирр-черр… Они направили туда свет фонарика — ничего, одни бутылки.

— Ты что смеешься? — спросила тетя Вали удивленно. — В этом детективе нет ничего смешного.

В этом нет. Но в подвале было над чем посмеяться. Кто бы мог подумать, что это Мерседес пряталась там среди бутылок! Замечательная кошка тети Вири, которая никогда не бродяжничает. Хитра, что и говорить! Здорово сумела спрятаться. Очень не скоро луч фонарика осветил ее полосатую шкурку. Она фырчала, изогнув спину, на старой печке в самом дальнем углу подвала. Если бы она не вспрыгнула туда на одно мгновение, возможно, они бы никогда ее не нашли. Оттуда она через щель хотела улизнуть наружу…

А печурка была неплохая, с трубой, и такая тяжеленная, что вдвоем они едва могли сдвинуть ее. Потом они обследовали подвал вдоль и поперек, но самой крупной их добычей была все-таки печка.

— Вот видишь, — сказал Тощий, — не зря мы сюда пришли!

9

Карман у него был набит квитанциями: бумага, медь, тряпки, бутылки. Раньше он не сдавал то, что собирал, ждал повода. Пусть они скиснут и удивятся: вот это да, ай да Тони…

На следующий день во время большой перемены он поднялся на третий этаж, в Уголок. Когда-то здесь был склад, и такой маленький, что, войди три человека, — яблоку негде упасть. Но ребята из их класса, когда что-нибудь надо было обсудить, влезали туда все. Он уже давно не бывал там и сейчас особенно ясно представил себе, как они сидят на старых ящиках, подоконниках и кричат, потому что спор обычно бывает ожесточенным.

Действительно, он не успел еще подойти к двери, как услышал их крики. Рука была уже на дверной ручке, но ноги вдруг будто приросли к полу: он услышал, что говорят о нем. Кто, кроме Герцога, может так гнусавить:

— Он частник! А пионер не может быть частником!

Раздалось бормотание Длинного:

— Пионер — частник? Хм!

И снова Герцог:

— Раз частник, пусть не будет пионером! Давайте голосовать.

Тут начался такой шум, что больше он не смог разобрать ни слова. Ребята смеялись, кричали, кто-то даже свистел. Наверное, Длинный, он здорово свистит. Потом прозвучал голос Панни:

— Давайте тише! Вначале объявляют выговор, а не исключают, но до этого с ним надо поговорить.

Теперь засвистел Чонт, тихо, как бегущий где-то далеко паровоз. Между двух коротких свистков он сказал:

— На сборе звена поговорить не удастся: он уже три раза отсутствовал.

Рука сама потянула дверную ручку, дверь открылась, и Тони ввалился внутрь. Он не упал только потому, что упасть там было просто некуда. У самой двери сидели Панни, Чонт Андраш и Длинный. Гизи и Герцог — на ящике. Младенец Лазар — на подоконнике. Он свисал оттуда, как воздушный шарик.

— А вот и я, — объявил Тони.

Гизи толкнула Герцога в бок:

— Смотри, легок на помине…

— Мы как раз разговаривали о тебе, — сказала Панни.

Тони закрыл за собой дверь и прислонился к стене.

— Тогда было бы неплохо, если бы вы позвали меня.

Длинный усмехнулся.

— Зачем? Ты же сказал, что с тебя хватит и что ты с нами порвал.

После того как Тони втиснулся в Уголок, Чонт стал искать себе новое место. В углу комнатки стоял большой футляр из-под карт, на него-то он и взгромоздился. И сразу стал похож на гигантскую птицу.

— Мы как раз говорили о том, — произнес он, — что ты первый в Венгрии пионер-частник.

Раздался оглушительный хохот, от которого Уголок чуть не обвалился. Тони сам готов был вместе с ними вот так же корчиться от смеха. Хорошее это место — Уголок, симпатичное. Жалко только, что смеются над ним.

— Ну и что? — сказал Тони, когда они немного утихли. — Что ж тут такого?

Лазар встал со своего подоконника.

— Это в принципе невозможно, — произнес он, подняв указательный палец.

Все опять расхохотались, теперь уже над Лазаром.

— Ай да Профессор, здорово излагает!

— Вы, вероятно, не поняли. Ведь это значит, что его надо исключить из пионеров. Это же позор!

— Позор? — переспросил Тони.

— Да, — произнес Герцог и поднял руку, чтобы объяснять дальше, но попал Длинному прямо в нос. Тот ударил его по спине. Герцог опустился на ящик и съежился. Да, места явно было маловато.

— Собственно говоря, почему ты собираешь в одиночку? — спросила Панни. — Мы тебе не нужны?

Панни такая милая, она смотрит на тебя своими теплыми карими глазами и словно говорит: я тебя хорошо понимаю, но все-таки объясни свое поведение, это нужно в первую очередь для тебя самого.

«Хорошо, — подумал Тони, — попробую».

Он начал не торопясь.