Улица Рубинштейна и вокруг нее. Графский и Щербаков переулки

11 декабря 1942 г. на углу Невского пр. и Фонтанки у дома № 68 по Невскому проспекту разорвался снаряд. В зоне разрыва находились управляющая делами Дома архитекторов А.А. Виниченко с подругой Д.Г. Аранович (впоследствии ученый секретарь ГлавАПУ) и Л.А. Ильин. Архитектор погиб на месте, Аранович получила тяжелые увечья, Виниченко осталась невредимой. Похоронен Л.А. Ильин в некрополе-музее на Литературных мостках Волковского кладбища[1209].

Мемориальные доски на фасаде дома напоминают нам еще о двух выдающихся деятелях культуры, с которыми связана судьба этого дома. 3 октября 2007 г., в день 100-летия выдающегося дирижера Карла Ильича Элиасберга (1907–1978), на фасаде дома открыта первая мемориальная доска.

С 1932 г. К.И. Элиасберг дирижер, а с 1937 по 1950 г. — главный дирижер Большого симфонического оркестра Радиокомитета Ленинграда. Когда началась Великая Отечественная война, сотрудники Радиокомитета как учреждения связи не эвакуировались, К.И. Элиасберг, единственный оставшийся в блокадном Ленинграде симфонический дирижер, с женой, известной пианисткой-аккомпаниатором Надеждой Дмитриевной Бронниковой, и оркестрантами, не мобилизованными на фронт, продолжали выступать в осажденном городе более напряженно, чем в мирные дни. Дирижер и оркестр несли теперь всю ответственность не только за концерты по радио, но и за филармонические, а также за сопровождение оперных спектаклей блокадного театра: много играли разнообразной музыки, в том числе произведения Д.Д. Шостаковича. Но с 27 декабря 1941 г., в лютые морозы, после того, как прозвучал последний концерт, транслировавшийся за рубеж, музыка замерла. Оркестр таял. Люди умирали. Горсточка людей жила в здании Радиокомитета, слабея от голода, морозов, достигавших 35 градусов, занятая тем, чтобы защищать здание от бомб и снарядов, передавать самые необходимые вести, разговаривать с ленинградцами, как это делала Ольга Берггольц. Зимой 1941/42 г. оркестр Радиокомитета понес серьезные потери: 27 человек умерло, большинство остальных было не в состоянии работать. Лишь 16 человек оказались в какой-то степени пригодными для работы.

Но уже 5 апреля 1942 г. в Театре имени А.С. Пушкина состоялось открытие нового музыкального сезона. Воссозданный симфонический коллектив в требовательных руках К.И. Элиасберга день ото дня улучшал свою форму. Венцом творческой деятельности блокадного оркестра стало первое в Ленинграде исполнение Седьмой Ленинградской симфонии Д.Д. Шостаковича, состоявшееся 9 августа 1942 г.

В условиях блокады возрожденный оркестр достиг первоклассного исполнительного уровня. За время Великой Отечественной войны оркестр дал 164 симфонических концерта, 126 оперных и балетных спектаклей. К.И. Элиасбергу было присвоено звание заслуженного деятеля искусств РСФСР. На годы, проведенные К. Э. Элиасбергом в доме на Фонтанке, 50/1, приходится самая интенсивная концертная деятельность дирижера.

Летом 1953 г. коллектив становится вторым оркестром Ленинградской филармонии. Начинается гастрольная деятельность, в 1962–1963 гг. в серии авторских концертов проходят творческие вечера Стравинского и Бриттена. За коллективом закрепляется слава одного из лучших в стране аккомпаниаторов, он выступает с В. Клиберном, С. Рихтером, Э. Гилельсом, И. Менухиным, Д. Ойстрахом[1210].

Еще одна мемориальная доска на фасаде дома посвящена выдающемуся художнику Е.И. Чарушину (1901–1965). С малых лет художник дружил с животными и птицами. Это был мир, с которым ему не хотелось расставаться. Поэтому Е.И. Чарушин с радостью начал работать в детской книге. Сюда его пригласил художник, руководитель художественной редакции Детского отдела Ленинградского отделения Госиздата В.В. Лебедев. Он оценил в рисунках Чарушина серьезные знания зверей и птиц. Этому Лебедев придавал большое значение, так как считал важным в воспитании ребенка развивать в нем чувство любви ко всему живому. Знакомство Е.И. Чарушина с писателями В.В. Бианки, С.Я. Маршаком, Е.И. Шварцем, Б.С. Житковым окончательно убедило его в правильности выбора своей темы, чему он посвятил всю дальнейшую творческую жизнь. К 1946 г. здоровье Евгения Ивановича Чарушина сильно подорвано, и оставаться в квартире, располагавшейся на шестом этаже на улице Рентгена, с лифтом, который не работал, Чарушину было нельзя. Отыскалась пустовавшая квартира на Фонтанке, в доме № 50/1.