Улица Свободы

– Первым летом дезертировал у нас один дурачок из деревни. Как-то в части он не прижился, товарищей не завел и вообще по-другому жить привык. Вокруг глухие леса, вы таких не видели, чаща сплошная, буреломы, деревья, деревья, деревья. Вот нас, весь личный состав, выстроили цепью и отправили без дороги этого дурака искать. Весь день шли, на полянах такая трава, что человека с головой не видно. Кого там найдешь? Один потом рассказывал, я сам не видел, набрел на вросшую в землю пустую избу. Откуда она там? Кто там когда жил? Никто не знает. К закату я чуток от остальных оторвался, в ельник густой попал, ветки царапаются, земли под хвоей не видно, и обойти нельзя. Продираюсь я через него, вижу просвет, выхожу, а передо мной лось. Он замер, я замер, глаза у него грустные такие, а рога прям огромные, как… Вот как эта лавка.

– И че? – спросил Игорь, осознав, что продолжения не будет.

– Ну все. Я так близко живого лося никогда не видел, да и не увижу, наверное. – Ринат встал с корточек, похлопывая по затекшим ногам, и оглядел сквер Калинина перед собой, как будто впервые. – Как сказать-то… Вот тот лес, закат наискосок через ветки, тишина, лось, глаза его… Это все взаправду есть, не только то, что здесь есть, а еще и такое.

Ринат увидел, как изменилось лицо Игоря, замолк и обернулся. По аллее к ним шли два комсомольских дружинника.

– Распиваем в неположенном месте?

– Дембеля празднуем, – почти дружелюбно ответил Ринат.

– Че, нельзя красноармейца как полагается встретить? – лениво поднялся с лавки Игорь, равняясь с Наташкой.

Леха шумно выдохнул и, жалея, что опять придется отпустить теплую Иру, встал рядом с друзьями. Комсомольцы были в меньшинстве и без сопровождения милиции.

– Не нарушайте, – строго, но неубедительно сказали дружинники.

Игорь недвусмысленно сплюнул им под ноги. Комсомольцы, пытаясь сохранить лицо, неторопливо пошли дальше.

– Зассали комсюки, – громко бросил им вслед Цыганков и вернулся на лавку к притихшей Ветке.

– С дураком-то че? – спросила Ира.

– С каким?

– Ну с тем, с дезертиром.

– Нашли через три дня. Сидел чуть живой в кустах. Обосранный. Корешков каких-то наелся. В дисбат, конечно, отправили.

– Ясно, – закивала Ира, не совсем понимая, что такое дисбат.

* * *

По дороге к Иркиному дому девушки ушли вперед, а парни шли позади, передавая друг другу бутылку вина, не тронутую девочками.

– Тебе правда Игорь нравится? – поеживаясь от ночной прохлады, тихо спросила Ира и, не получив ответа от Ветки, добавила: – Я его боюсь иногда.

– Он не такой. Знаешь, он бабке Томе помогает.

– Это глухая, что ли, со второго этажа?

– Ага, свиней ее кормит, чистит даже сарай. Отца пьяного на себе таскает. Не то чтобы он мне нравился, жалко его как-то. Знаешь, как пес на цепи, на всех лает, рычит, а ведь это потому, что его никто не гладит.

– Вот только он никого не пожалеет, – отозвалась Ира. – Себя жалеть надо.

Ветка пожала плечами. Перед подъездом своей хрущевки Ира махнула рукой и скрылась за дверью. Ринат с Игорем весело переглянулись, но при Ветке шутить про их с Лехой отношения не стали.

– Я знаете че в армейке подумал? – на обратном пути начал заплетающимся языком Ринат. – Вот сегодня напьемся, завтра поболеем, а в понедельник я на рынок пойду. Буду рубить мясо. Деревенские его будут привозить, а я рубить. Буду рубить лет десять-пятнадцать, пока не повысят, это если повезет, а потом буду смотреть, как другие рубят.

– Ты два года над этим думал, Наташка? – обернулся Игорь, шедший чуть впереди, рядом с Веткой.

– Я не это хотел сказать, я про другое, ну про то же. – Леха заметил, что хоть Ринат и пьян, но необычайно серьезен. – Я вот подумал: если у деревенских мясо брать, а потом самому покупателям толкать, это ж вся выручка себе в карман.

– Это ж спекуляция, к тебе ОБХСС придет, – сказал Леха.

– Да херня, – отмахнулся Ринат. – Отец – замначальника рынка, на мясе сидит. Подмазать директора, посадить Ваньку из села на продажу, и никто ничего не докажет.

– Че так не сделаешь?

– Машина своя нужна, хотя б «жигуль» для начала. Отец, может, даст тысячу, а где я остальные пять достану? В общем, я посчитал, мне и так и эдак до восемьдесят пятого года мясо рубить, если не до девяностого.

Они дошли до родной Свободы. Ветка пожелала всем спокойной ночи и, сказав Ринату, что рада его приезду, ушла. Выпивка кончилась, но просто так разойтись уже было нельзя.

– Надо больше было брать.

– Пойдем к Верке-самогонщице, там отоваримся.

– У меня гитара…

– Оставь ее под лестницей, никто не возьмет.

Ринат сшиб плечом деревянную дверь и с грохотом уронил гитару где-то во тьме подъезда. Он сегодня дембель, и ему можно и не такое. Игорь и Леха передавали друг другу папиросу и смотрели, как Наташка, пошатываясь, возвращается.

– Совсем в армии сноровку потерял?

– До самогонки доживешь?

Ринат расплылся в улыбке и медленно кивнул.

* * *