Улица Темных Лавок

— О каком именно Говард де Люце?

— О Фредди.

Я бросил «Фредди» дрогнувшим голосом, словно произносил свое собственное имя после долгих лет забвения.

Он вытаращил глаза:

— Фредди…

В эту минуту мне на самом деле показалось, что это мое имя.

— Фредди? Но его здесь уже нет…

Нет, он меня не узнал. Никто меня не узнавал.

— Так что, собственно говоря, вас интересует?

— Я хотел выяснить, что стало с Фредди Говард де Люцем…

Он недоверчиво посмотрел на меня и сунул руку в карман штанов. Вот выхватит сейчас оружие и пригрозит мне. Но нет. Он вытащил носовой платок и вытер лоб.

— Вы кто?

— Я дружил с Фредди в Америке, очень давно, и хочу узнать, что с ним стало.

Лицо его прояснилось.

— В Америке? Вы дружили с Фредди в Америке?

Слово «Америка», казалось, произвело на него магическое действие. Он готов был чуть ли не расцеловать меня — в благодарность за дружбу с Фредди «в Америке».

— В Америке? Значит, вы знали его, когда он был доверенным лицом…

— Джона Гилберта.

Вся его подозрительность тут же исчезла. Он даже взял меня за руку.

— Пройдем здесь.

Он потянул меня влево, к каменной ограде, где трава была пониже и угадывались следы старой тропинки.

— У меня уже очень давно не было вестей от Фредди, — сказал он серьезно.

Его зеленый вельветовый костюм был местами сильно вытерт, на плечах, локтях и коленях нашиты кожаные заплатки.

— Вы американец?

— Да.

— Фредди прислал мне несколько открыток из Америки.

— Вы сохранили их?

— Конечно.

Мы зашагали к замку.

— Вы не бывали здесь прежде? — спросил он.

— Нет, никогда.

— А откуда же у вас адрес?

— Мне дал его кузен Фредди, Клод Говард де Люц…

— Я его не знаю.

Мы подошли к одной из башенок с куполом. Обогнули ее. Он показал мне дверцу:

— Только через эту дверь еще и можно войти.

Он повернул ключ. Мы вошли. Миновали пустую темную комнату, потом коридор. И оказались в комнате с разноцветными витражами, которые придавали ей вид не то часовни, не то зимнего сада.

— Здесь была летняя столовая, — сказал он.

Никакой мебели, кроме старого дивана, обитого потертым красным бархатом, — на него мы и сели. Он достал из кармана трубку и не торопясь раскурил ее. Сквозь витражи в комнату струился голубоватый свет.

Я поднял голову и увидел, что потолок тоже голубой, с бледными пятнами — облаками. Он проследил за моим взглядом.

— Это Фредди разрисовал потолок и стены.

На единственной стене комнаты, выкрашенной в зеленый цвет, — почти стершаяся пальма. Я старался представить себе эту комнату в те давние времена, когда мы здесь обедали. Потолок, на котором я написал небо. Зеленую стену — эта пальма, наверное, должна была вносить какую-то тропическую ноту. Витражи отбрасывают на наши лица синеватый свет. Только что же это были за лица?

— Осталась одна эта комната, в другие не войти, — сказал он. — Двери опечатаны.

— Почему?

— На дом наложен арест.

Я оцепенел.

— Все опечатали, но мне разрешили остаться. Не знаю, надолго ли?..

Он затянулся и покачал головой.

— Время от времени приходит какой-то тип из Управления — проверяет. Они, похоже, никак не примут решения.

— Кто?

— Управление.

Я плохо понимал, что он имеет в виду, но вспомнил трухлявую дощечку: «Управление Государственными Владениями».

— Вы давно здесь живете?

— О да… Я приехал, когда умер месье Говард де Люц… Дед Фредди… Я ухаживал за парком и служил шофером у мадам… У бабушки Фредди.

— А его родители?

— Они, видимо, умерли очень молодыми. Его воспитывали дед и бабушка.

Значит, меня воспитывали дед и бабушка. После смерти деда мы жили здесь с бабушкой, урожденной Мэйбл Доунэхью, и этим человеком.

— Как вас зовут?

— Робер.

— А как вас называл Фредди?

— Его бабушка звала меня Бобом. Она же была американка. И Фредди тоже Бобом.

Это имя, Боб, ничего во мне не пробудило. Но ведь и он не узнавал меня.

— Потом бабушка умерла. С деньгами и тогда уже было трудновато… Дед Фредди растратил состояние своей жены… Огромное американское состояние…

Он немедленно затянулся, и к потолку поползли струйки голубого дыма. Эта комната с большими витражами и рисунками Фредди — моими? — на стене и на потолке была, наверное, его убежищем.

— Потом Фредди исчез… Не сказав ни слова… Не знаю, что случилось… На все их имущество наложен арест…

Опять эти слова «наложен арест», как дверь, которую грубо захлопывают перед вашим носом в ту минуту, когда вы намеревались переступить порог.

— И с тех пор я жду… Хотел бы я знать, что они собираются со мной делать… Они все-таки не могут просто выкинуть меня на улицу…

— Где вы живете?

— В бывших конюшнях. Дед Фредди переделал их.

Он смотрел на меня, зажав в зубах трубку.

— А вы? Расскажите, как вы познакомились с Фредди в Америке.

— Ну… это длинная история…

— Давайте немного пройдемся? Я покажу вам парк…

— С удовольствием.