Улица Венеалме (СИ)

Алая, цвета нерушимой кровной клятвы седа скользнула из чехла на кровать, и Аяна опять застыла в каком-то неописуемо восторженном ужасе. Гелиэр повернулась спиной. Аяна распустила шнуровку её домашнего платья.

– Ты ведь уже видела его, – улыбнулась Гелиэр.

– Этот цвет завораживает. Мы красили свадебные ленты в такой цвет в долине, но седа такого цвета выглядит просто... неприлично красиво.

Тёмные волосы Гелиэр взметнулись над шнуровкой платья.

– Что с обувью?

Гелиэр пальчиком указала на красные туфельки, видневшиеся из-под кровати.

– Нет, Гели, нет. Они убьют твои ноги. Они даже на вид неудобные.

– Мне нужно будет пройти в них до повозки, а потом по лестнице. Дальше я сменю их.

– Погоди-ка.

Аяна решительно шагнула и, не раздумывая, сунула ноги в красные туфельки.

– Ты... Ты же их...

– Ничего не случится за один раз. – Корча свирепые гримасы, Аяна натягивала туфельки на пятку. – О. Вот.

Она села на кровать, вытянув ноги в красных атласных туфельках и глядя, как ступни постепенно сравниваются цветом с обувью.

Гелиэр ошарашенно смотрела на неё. Аяна встала и коряво прошлась по комнате туда и обратно, и трава лейпона показалась бы облаками оурана по сравнению с этой прогулкой.

– Вот. Попробуй сейчас.

Кровожадные туфельки не желали покидать её ноги, но в конце концов сдались. Лицо Гелиэр озарилось восхищением.

– Аяна! Они больше не давят!

– Вот теперь я буду спокойна за тебя. Нет, Гели, – распахнула она глаза, отвечая на внезапно вспыхнувший в глазах кирьи вопрос. – Я не буду разнашивать всю твою обувь. Слушай, у тебя же такая маленькая ножка! Почему и твои туфли такие неудобные? Я всё детство бегала босиком или в мягких сапогах, понятное дело, что моя нога растопталась, но твоя?!

– Их такими делают нарочно. Просто узкая нога изящнее. Как узкая талия, – пожала плечами Гелиэр. – Портниха в эйноте, которая подгоняла платья, рассказывала, что и мужчинам делают специальные накладки на плечи, чтобы они казались шире.

Конда стоял в темноте, и она отряхивала ладонью капли воды с его плеч. Та куртка, которую она шила ему на зиму, была велика в плечах на несколько пальцев даже плечистому Алгару. В глазах помутилось, Аяна зажмурилась, схватилась за талию и зашагала по комнате, морщась от боли, потому что кровь начала возвращаться в освобождённые из алого плена ступни.

– Я рада, что тут со мной только ты, – сказала вдруг Гелиэр, заправляя волосы за ухо. – Обычно, говорят, все эти приготовления – огромная суматоха, все куда-то бегут, суетятся, что-то поправляют... Готовят сундуки...

– Сундуки? – вскинулась Аяна, хватаясь за спасительное дело и еле сдерживаясь, чтобы не замахать руками перед собой, отгоняя видения. – Мне нравится эта мысль!

– Нет... – застонала Гелиэр. – Не надо! Я потом пришлю за вещами! Мы же уже собрали то, что потребуется на первое время!

– Ты хочешь, чтобы я просто сидела тут и ждала завтрашнего дня? – отчаянно спросила Аяна.

– А что, так нельзя? – с не меньшим отчаянием спросила Гелиэр.

Аяна остановилась. Нет, в самом деле, что с ней такое? У её кирьи, у её подруги завтра свадьба, а она... О чём она вообще думает?

– Слушай, а что за повозка завтра будет?

– В которой меня повезут?

– Да.

– Свадебная. Их берут напрокат. Ну, говорят, у крейта своя. Неудивительно.

– О нём столько разных слухов ходит.

– Да. Говорят, он страшный очень, от него волосы дыбом поднимаются.

– Кто говорит?

– Люди... Кто его видел. Советники, их жёны, те, кого приглашают во дворец. Наверное.

– А крейт вообще существует?

– Аяна, ну ты даёшь. Конечно. Кто же страной управляет, по-твоему?

Аяна села на кровать и задумалась.

– У нас есть старейшина деревни. Мы его выбрали сами, на кругу совета, потому что его знают вообще все, без исключения. Он постоянно ездит и решает разные вопросы, или поручает тем, кто может решить их лучше всего, его видят то тут, то там. Я прекрасно понимаю, что наша деревня и ваш Арнай несоизмеримы, но кто-нибудь вообще видел этого Алту без "наверное"?

Гелиэр подняла на Аяну лучистые голубые удивлённые глаза.

– Я не знаю. Думаешь, он как один из твоих зверей? Просто...

– Олицетворение. Нет. Просто интересно.

– Высокие кирио посещают приёмы во дворце. Кир Орман точно посещает с женой, кирой Анеит. Поэтому у неё тут в доме Пай комнаты...

– Понятно. А ты теперь, получается, тоже из высокого рода... ты будешь Атар Гелиэр. Жена Атар Мирата. Красиво звучит. Очень благородно. А почему Эрке не считается высоким родом?

– Там была какая-то история... Прадед натворил каких-то дел. Я не знаю. Могу узнать у отца. Он об этом не любит говорить.

– Не надо. Неважно.

Аяна катала на языке имя мамы. Олем Лали. Это звучало ласково. Как круглая галька, обкатанная морем или рекой, влажная, сияющая на солнце, которую ты подобрал летним тёплым днём, гуляя с другом, и держишь в пальцах, рассматривая. Это было как песня, как колыбельная. Как лучи солнца на полном, нежном плече её сестры Нэни по утрам, которые гладили её кожу, просунув длинные светлые пальцы сквозь рейки ставней.