Улица Венеалме

– Тогда просто лежи и обнимай меня. Тебе не за что просить прощения. Наша встреча была невероятной, просто немыслимой случайностью. Я не знаю, чьих богов или каких духов должен благодарить за неё. Мы могли вернуться домой, и я бы жил, не узнав тебя, а ты бы вышла замуж за этого маленького вождя и нарожала ему кучу сероглазых сыновей, и мы бы прожили свои жизни порознь, не ведая, что может быть по-другому. Но мы встретились, и ты родила мне сына, похожего на меня настолько, что я чуть не зарыдал, когда увидел его. Только брови у него твои, лютые. Не бей, прошу! – Конда стиснул её крепче, потому что Аяна попыталась достать одну руку, чтобы шлёпнуть его по плечу. – Мне интересно теперь, как бы выглядела наша дочь. Я надеюсь, что когда мы решим все бумажные вопросы, то постепенно наполним детские наверху шумными и непослушными плодами нашей любви и страсти.

Аяна хлопала глазами, скосив глаза на его затылок.

– Конда, ты хочешь ещё детей?

– А почему нет? – удивлённо спросил он, поднимая голову и глядя на неё. – Если мы теперь знаем, что тот гватре ошибся, почему нет? Твоя мама родила двенадцать детей, и ты, помню, восхищалась ею. Я не прошу тебя о таком количестве наследников. Пятерых было бы, думаю, достаточно.

Аяна с силой изогнулась, освобождаясь и переворачивая его на спину.

– Пятерых? Пятерых?!

– Твои лютые брови... Не бей!

– Конда, ты хоть знаешь, как это? – с отчаянием в голосе спросила она, опираясь ладонями ему на грудь. – Я не могла завязать шнурки на сапогах! Я не могла ездить верхом, долго сидеть и лежать на спине! Когда я рожала, то думала, что разорвусь на части! Я была как кит, проглотивший кита с китом внутри!

– Сколько? На скольких ты ещё готова? Сколько тогда?

– Ты шутишь? Ты ещё торгуешься?

– Ну, я же должен думать о будущем.

– Ещё одного... Ладно, двоих. И не сейчас. Я ещё не забыла тот раз. Я не про роды. Они – не самая страшная часть этого пути.

– Не самая?

– Нет, – сказала Аяна, со вздохом откатываясь от его горячего живота. – Это просто приятная малость по сравнению с тем, что происходит до и что открывается тебе после. Ты хочешь подробностей?

– Нет, – помотал головой Конда. – У тебя сейчас такое лицо, что, боюсь, я потом не смогу заснуть. Я читал в книгах об этом, но...

– Там всё размыто и обтекаемо. Да. Ваши книги пишутся мужчинами и для мужчин. Почему у вас нет повитух, Конда? Какой мужчина лучше поймёт роженицу, чем женщина, тем более родившая сама? В деревнях же женщины помогают друг другу, почему не сделать это... ну, работой? Обучать их?

– Ну...

– Я помню. Образование портит характер. У родившей женщины много других дел. Например, выживать в вашем безумном мире...

– Иди ко мне, – сказал Конда, обнимая её. – Тебе не нужно выживать. У тебя есть я. Меня готовили к тому, чтобы я был опорой рода, но потом отняли эту возможность, а ты вернула её мне.

– У меня есть ты, а у тебя есть я. Но я не единственная девушка в этом вашем мире. Тут даже мальчишки не имеют возможности научиться читать и писать, понимаешь? Я учу их, и они слушают меня, хоть я и женщина. Они начали называть меня эйстре, чтобы избежать неловкости, потому что на самом деле я капойо, а капойо смотрят за девчонками.

– Эйстре? – изумился Конда, приподнимаясь на локте. – Они зовут тебя так?

– Да. Бертеле сказал, что это слово означает нечто вроде "учитель".

– Он ошибся. Он не знает арнайский. Это означает нечто... м-м... Сейчас, – задумался он. – У нас есть легенда о человеке, который вышел из леса, держась за нить из клубка, что ему подарила местная кирья, дочь владельца этого леса. Но эта нить – не та, которую можно ощутить. Это нечто...

– Над словами.

– Да, – кивнул он, целуя её. – Да. Именно. Но то, что нельзя ощутить одному, может почувствовать другой. Это про людей из сказаний, которые раньше других ощущают поворот нити, а остальные следуют за ними. Да, учителя, но не совсем. Что-то вроде толкователей, но... тоже немного иначе.

– Может, я и эйстре, но я не чувствую никаких нитей, – сказала Аяна, пожимая плечами. – Я чувствую только голод. Я хочу есть, Конда. Покормишь меня? Мне понравилось.

Он сидел, с затуманенными глазами следя, как она тщательно облизывает его смуглые пальцы, и отламывал новые кусочки от того, что принёс на подносе, не особо следя, что именно ей протягивает.

– М-м... Необычно, – сказала она, весело глядя на него. – Сладкое с солёным, а ещё и острое. Ты знаешь, как меня удивить.

– Ты знаешь, что он отнёс ей в спальню? – спросил Конда, прикусывая губу, пытаясь выровнять дыхание, сводя брови и вслепую протягивая руку за чем-то ещё. – Он отнёс ей тарелку соланума с рыжими грибами чантере. Откуда они? Сейчас уже не сезон... И после этого лишь меня называют безумным?

Аяна расхохоталась, прикрывая рот ладонью.

– Ты не безумен.

– Прямо сейчас я в этом не уверен, – сказал он, закидывая себе в рот то, что держал в пальцах, и опрокидывая её на кровать. – Не уверен.

8. Видишь?