Улица Венеалме

– Не советую, – сказала Аяна, глядя в окно. – Вечером будешь жалеть, что набила живот. Гели, почему у тебя нет часов в комнате? Я видела, их тут даже с собой на цепочке носят.

– Не знаю. А зачем?

– Обед не пропустить, – рассмеялась Аяна. – Хотя тебе и так всё приносят. Во сколько Мират придёт?

Гелиэр покраснела.

– Ты так и будешь изображать свадебное покрывало каждый раз, когда я упоминаю твоего мужа? Знаешь, у нас, когда заключают союз, говорят: "Я хочу быть твоим" и "Я хочу быть твоей". После этого вы принадлежите друг другу, и уже не стесняетесь ничего, понимаешь? Он твой муж, ты можешь больше не краснеть. А ну, давай потренируемся. Повторяй. Мират, Мират...

Гелиэр ещё сильнее покраснела, закрывая лицо ладонями.

– Да что ты будешь делать, – всплеснула руками Аяна. – Так. – У меня задание для тебя. Знаешь, какое? Оно странное. Дослушай до конца. Сегодня, когда он придёт, скажи ему, чтоб снял рубашку. Дослушай! Пусть ляжет на живот. Сделай вот так, – она вскинула руки, изображая когти ястреба. – А потом вот так, – она вонзила ногти в спину Гелиэр там, где платье не закрывало её. – Води ногтями по спине. И при этом ты должна будешь смотреть на него, чтобы случайно не сделать больно и не зацепить родинку. Я готова поклясться, что ему никто не чесал спину уже лет пятнадцать, если не больше... Это всё, – кивнула она с удивлением поднявшей на неё глаза Гелиэр. – Ты поняла? Чеши и смотри. Больше ничего не надо.

Синие сумерки спускались на берег кирио с востока, зажигая звёзды. Аяна сидела в комнате, морщась от сладкой вони цветов, потом не выдержала.

– Дестрикта, что за цветы там такие... ароматные? – спросила она, выйдя на кухню, где девушки мыли посуду после ужина кирио. – Со стороны боковых ворот, у дома.

– Это дисодилии. Сильно пахнут, да? Из них делают духи.

Аяна вздрогнула. Даже духи Гелиэр, напоминавшие раздавленного в розе клопа, были бы несравнимо лучше по сравнению... с таким.

– Это Шу сам посадил?

– Нет. Это садовник из Тайкета передал. У садовников, знаешь, своё... сообщество, так сказать.

Аяна села за стол и подперла щёку рукой.

– Они собираются иногда и делятся опытом. Даже соревнования проводят. У кого мирабилии крупнее, или у кого на трёхлетнем кусте роз больше. Удобрениями делятся. Шу так и не влился к ним. Его кир привёз из Фадо. Лет десять назад, наверное. Он тут сначала пытался развести свои саженцы и посадить семена, но, видно, почва неподходящая, да и погода. Остались самые выносливые, а одна лоза вообще почему-то разрослась так, что чуть не задушила всё остальное. Её хотели истребить, но Шу пересадил её за забор, вон туда. – Дестрикта махнула рукой в сторону задней стены парка. – Через забор она не лезет, и ладно. Очень красивая, шишечки, как у хмеля, и цветы с ароматом мёда, но вот разрастается, спасу нет. Чуть весь парк не погубила... До сих пор находим побеги, видимо, никогда теперь не вывести. Шу сказал, её в Фадо пускают по беседкам, чтобы от солнца притенять.

– Не видела такую.

– А ты в Фадо была? – изумлённо повернулась к ней Дестрикта, опуская лоток с ложками. – Ничего себе!

– Я много где была, – улыбнулась Аяна. – А эти... дисодилии, они вообще долго ещё будут цвести?

– До холодов. Это не наше растение. Северное. Им тут почва не очень годится, но при должном уходе, видишь, даже цветут. Приспособились.

Дестрикта протянула Аяне пару яблок, и она, откусывая на ходу, прошла по коридору до выхода в сад. Светильники на стенах придавали загадочности тёмным проходам, уходящим в темноту. Тени, колебавшиеся на деревянных панелях, будто населяли этаж бесплотными, но зримыми тёмными существами, которые, впрочем, не казались враждебными, потому что вполне мирно сосуществовали с тем, что вполне ощутимо наполняло дом. Приглушённые дверями разговоры, шорох одёжных щёток, скрип дверей, звуки шагов, плеск воды с кухни, запахи мяса с овощами и ванили в какой-то сдобе, – всё смешивалось воедино, отнюдь не пугая.

Аяна поднялась наружу, к жёлтым пятнам фонарей, и прошла вдоль заднего фасада дома, любуясь работой Шу. Ей было жаль тонкие веточки, которые пали жертвой его стремления к гармонии, отрезанные безжалостными громадными ножницами, но парк действительно производил впечатление. Разница форм близких к совершенству шарообразных кустов и стоящих рядом лохматых, высоких, которые, по-видимому, были в отдалённом родстве с кипарисами, вновь напомнила ей об Исаре и Атойо.

Она стояла, удручённо обгрызая яблоко, над клумбой с дисодилиями. Вот он, источник... запаха. Невысокие, с аккуратными листьями растения, украшенные жёлтыми нежными воронками цветов, были высажены за невысокой зелёной живой изгородью. Две круглые клумбами между несколькими валунами, покрытыми мхом. Аяна недоуменно сморщилась. Зачем здесь эти клумбы? Валуны были самодостаточны и соразмерны, а дисодилии колыхались между ними, ловя нежными воронками ветерок, как неуместная оборка на жёлтой занавеске экипажа, который возил её на берег кирио.