Улица Верности (СИ)

   Как будто заново открылся весь окоём - старинное, верное слово. Наполнилась и стала понятной жизнь. Потащил её к местной знаменитости - народному художнику-самоучке. Оттуда в парковое великолепие Комсомольского озера.

   В мужской монастырь, представившись журналистами - иначе бы не приняли. Помогала на кухне, сварила братии грибной суп.

   Обитатели говорили о своих непростых путях к вере, а она спросила - заменяет ли служение богу любовь к человеку.

   - Бог есть абсолютная, - ответил настоятель, - всеобъемлющая и бесконечная любовь.

   - А в чём секрет счастья?

   - Знать, что бог находится в каждом, ложиться с миром, вставать с радостью.

   - Как-то неловко обманывать людей.

   - Мы не обманываем, я окончила журналистику. И хотела их знать. Они искренни и заслуживают уважения. Почему у людей всё так сложно, а у них просто и ясно?

   - Тебя что-то беспокоит?

   - Я бы обработала их истории и свела в сборник, но это не напечатают...

   А дальше - подземный, необъятно-удивительный город: Криковские винные хранилища. Дегустационный зал, похожий на храм. И по старой памяти конноспортивная школа - посадить её в седло. И мореплаватель Арсений, знаток всего и вся о "Битлз"...

   - Ты какой-то не такой, сынок. Ты в порядке?

   - Много дел, мама. И это замечательно. Всё нормально.

   Лето шумело зелёными знамёнами. Спал как ребёнок.

   Даже Атаман не выдержал:

   - Эй, парень, тут клубом нецелованных и не пахнет...

   - Жару ей хочется, - встрял Майк.

   А блаженный Виталя даже не обратил внимания.

   К вечеру пятого дня позвонил мрачный Жуков:

   - Не моё это дело, только собрала наша комсомолочка вещи и двинулась к поезду. Эх, ты... - старик запнулся. - Ну что за жизнь! - и положил трубку.

   Как ужаленный, метнулся Виталя на вокзал: сначала Витька Солдатов, машинист - вместе в пионерлагере маялись, вокзальная всёзнающая милиция, девочки в кассе. Обаял проводницу, договорился и, сдерживая биение сердца, открыл дверь купе, как и рассчитывал, уже начавшего движение поезда.

   Она не удивилась, как будто этого ждала.

   - Садитесь. Рядом. И не задавайте вопросов.

   Перешла на вы - держала дистанцию. Смотрела в окно.

   Он молчал, молчал и молчал, и сам удивился, услышав свой голос:

   - Почему?

   - Потому, любознательный герой. - И бегло скользнула по нему взглядом.

   Не понравилась холодная резкость смысла, и появилось нехорошее предчувствие.

   Он не желал переходить на "вы".

   - Не надо быть такой... - он замялся, ища сравнение, - ...как... как Жанна Д'Арк.

   - Я не Жанна. Меня ждёт король, королевство и ребёнок.

   Нет! - страшно закричали все вагоны на свете.

   Но в купе давила тишина. Из грудного тумана выплыло неслышное, даже не шепотное:

   - Мы...

   Но она уловила:

   - Нет, мы не можем...

   Он отчаянно попробовал сменить тему, чтобы сбить её настрой:

   - Не надо было выбирать Черненко, (как-то с ней говорили о переменах в стране), - он глупец!

   - Не надо было... - эхом отозвалась она. - Не смотрите на меня так. Это тяжело.

   Висел полумрак, и рука не поднималась к выключателю, чтобы при свете она не отпрянула.

   Он понял вдруг, что она боится ладонью отвести его лицо. Это помогло немного прийти в себя.

   Сидел, смотрел, дышал одним с ней воздухом и ждал.

   - Хорошо... возьмите руку. Только молчите и не двигайтесь.

   Поезд нёс его в ночь рядом с женщиной, которую он не мог обнять, и Река Молчания отекала их.

   - Идите.

   - До станции ещё далеко...

   - Ждите в тамбуре. Идите. Я вас прошу...

   Утром, взяв отгулы, он вылетел в Ленинград на белые ночи, вливался в чьи-то компании, рыдал на чьём-то девичьем плече. Вернулся осунувшийся, без единой копейки и с несколькими телефонами на бумажках. Приставал с вопросами - Как это может быть? Я прав или не прав?

   Братья безмолвствовали.

   - Врезать ей пощёчину и уходить! - подумал вслух Майк. - Или куда бы она в купе делась!

   И вздохнул Григорий:

   - Эх, не станет гибкий стан её станом для него!

   С первым листопадом передал Жуков почтовую открытку, написанную ясным почерком отличницы, без обращения, подписи и обратного адреса - "Не знала, что смогу так любить. Вначале промолчала, не хотела оттолкнуть. Потом не справилась с собой. Всё, чему меня учила жизнь, вылетело из головы. Я глупая баба. Прости".

   - Привет, лоботрясы! - в аппаратную влетела вихрастая ассистентка режиссёра и схватила приготовленную фонограмму, - из-за вас тракт переносится... - Задержалась взглядом на зашедшем со служебными записками Витале. - Кто такой? Почему не знаю? ...на два часа!

   - Отстал от поезда Магадан-Воркута, - нахмурено отозвался Виталя.

   Она хмыкнула, пропела высоким голосом:

   - Сирота казанская! - повернулась на каблуках и вылетела в дверь.

   Потом она увидела его в столовой:

   - Эй, помоги с подносом. Тебя как зовут?

   Несмотря на смешливость и гонор, учить целоваться её пришлось с самого начала. В ванной запиралась, а когда Виталя скрёбся в дверь, говоря - я тебя уже всю видел, отвечала:

   - Это совсем другое.

   Когда переодевала белье - отвернись, пожалуйста.

   Сама смотрела с любопытством. Если Виталя просил набросать его портрет, ссылалась, что на его лице не за что зацепиться, а за что можно зацепиться, того не видно.