Улица Вокзальная, 120

— По всей вероятности, Коломер вышел на пего как на бывшего сообщника похитителя жемчуга — помните коллекцию газетных вырезок, собранных вашим помощником? Но мне думается, Коломер был убит не только по этой причине. Ведь Жалом с тем же успехом мог попытаться бежать. К тому же возможности Коломера были весьма ограничены. Нет, здесь другое. Дело в том, что этот Поль был еще и сообщником Виллебрюна, вышедшего из тюрьмы и, как нам кажется, также способного на убийство из мести. Что могло быть проще для этого потрошителя банков, чем вложить оружие в руки своего бывшего подручного, который, убивая Коломера, мстит за своего шефа и одновременно избавляется от собственного нежелательного свидетеля? Вы скажете, что эта логика нашего приятеля мало чем отличается от логики Простофили? А я отвечу, что в преступном мире имя этому Простофиле — легион, и вам это известно не хуже, чем мне.

— Справедливо. И все же, почему преступник, применивший огнестрельное оружие на многолюдном Перрашском вокзале, в схватке со мной ограничился кулаками? Очередной промах Простофили?

— А шум от выстрела, месье Бюрма...

Он снова взял в руки револьвер.

— ...Это устройство — звукоглушитель Хорнби — позволяет значительно снизить шум и вспышку от детонации. Этого вполне достаточно, чтобы применить оснащенное им оружие в гомоне вокзальной толпы, под грохот военных маршей, но отнюдь недостаточно, чтобы без последствий воспользоваться им в ночной тишине. Так вот, чтобы уж ничего от вас не скрывать, я не считаю, что Карэ-Жалом заранее выбрал Перрашский вокзал в качестве идеального места для убийства. По-моему, он следил за Коломером и выстрелил в него лишь под давлением обстоятельств. То есть, когда ваш помощник, бросившись к вам навстречу, окликнул вас по имени, он испугался разоблачения и пошел ва-банк.

— А что Боб делал на вокзале?

Бернье раздраженно постучал ладонью по столу.

— Разве это уже не установлено следствием? Спасался бегством. Выследил слишком крупную дичь. Один Жалом — еще куда ни шло. Но вкупе с Виллебрюном добыча оказалась ему явно не по зубам. Коломер неловко раскрыл свои карты, а затем решил, что единственный способ дешево отделаться — это скрыться; если не навсегда, то хотя бы на время.

— Откуда Жалом звонил мне?

— Не из агентства Лафалеза, чего я поначалу опасался. Замечу в скобках, что проведенное нами расследование ставит вашего коллегу вне подозрений...

— Я боялся, что вы пойдете по ложному следу. Так откуда он мне звонил?

— Из пустующей квартиры неподалеку от места работы, владельцы которой уехали всего на несколько дней,

вот почему их телефонная линия не была отключена. Вам, наверное, по собственному опыту известно, что по общественному телефону можно позвонить, только предъявив удостоверение личности. Жалом знал об этом и не хотел рисковать. Будучи педантом, он, по-видимому, заранее заприметил эту пустующую квартиру, чтобы в случае необходимости тайно воспользоваться телефоном. На замке двери этой квартиры мы обнаружили едва заметные следы от отмычки. О, это был настоящий ас.

Я предоставил ему возможность вволю насладиться моим восхищением, а затем спросил:

— Итак, все разъяснилось?

— Ну да, все разъяснилось.

И он вновь погрузился в восхищенное созерцание, на сей раз — собственной персоны. Видимо, он и в самом деле чертовски переутомился за этот день.

— И следствие, что называется, закончено?

Он раздраженно присвистнул.

— В отношении Карэ-Жалома — да. Но мы продолжаем разыскивать Виллебрюна — это вышедшее на свободу привидение. Убедившись, что он — инициатор убийства, мы допрашиваем его бывшего сообщника, похитителя дамских сумок. Поначалу тот сразу признал в Жаломе старого друга-приятеля. Но потом словно язык проглотил. Твердит, что знать ничего не знает о своем бывшем главаре. — Он взглянул на часы и неприятно хохотнул. — Впрочем, еще не так поздно; утро вечера мудренее; может быть, завтра у него развяжется язык. Еще кофе?

— Да. И если можно, полную порцию сахара.

Он охотно выполнил мою просьбу, фальшиво насвистывая мотив популярной эстрадной песенки, являя собою умиротворяющее зрелище довольного всем человека. Ни за что на свете не пожелал бы я себе такой эйфории.

...Проснулся я в госпитале, проведя несколько часов в беспокойнейшем сне, к которому кофейный эрзац комиссара не имел никакого отношения.

Покинув чуть свет полицейское управление, я не решился беспокоить Марка, и Бернье услужливо вызвался проводить меня. Несмотря на его присутствие, ворчливый сторож обозвал меня пройдохой.

На следующий день, едва я собрался подтвердить справедливость этого прозвища, в очередной раз замыслив улизнуть, как медсестра передала мне, что меня срочно вызывают в контору.

— Вовсе не за тем, чтобы устроить вам головомойку, — добавила она, заметив мою нерешительность.

И так как эта женщина являла собою органичную неспособность ко лжи, то я объявился в конторе. Там меня поджидал какой-то чин. Пренебрегая элементарными нормами гигиены, он грыз авторучку.

— Итак, курс лечения закончен? — осведомился он.

- Да.