УЛЬМ – 43

Полковник в какой-то момент поймал себя на мысли, что ему не интересен доклад адмирала, который почему-то стал его раздражать. Он посмотрел на спокойное лицо Канариса и закрыл глаза. Он всегда это делал, когда хотел осмыслить ту или иную концепцию, выдвигаемую руководством Абвера. Он открыл глаза, почувствовав на себе взгляд стальных глаз адмирала. Полковник посмотрел на Канариса, словно ожидая, что тот что-то скажет в его адрес. Он достал из красной папки лист бумаги и начал читать текст.

«Это же мое письмо, которое я направил ему в начале войны, – подумал он. – Зачем он его зачитывает?»

Канарис закончил читать и снова взглянул на него.

– Господин полковник! Прошу вас высказать свое мнение, если вы его, конечно, не изменили за это время.

Штельман напрягся. На его большом покатом лбе выступил пот. Он поднялся с места и направился к трибуне, около которой стоял, улыбаясь Канарис. Теперь ему снова пришлось повторять свою доктрину борьбы с противником, нанося ему разящие удары в глубоком тылу.

– Господа! Вы все профессионалы своего дела и я не хочу повторять то, что вы и так хорошо знаете. Я еще в конце 1940 года предлагал нашему командованию нанести удары по металлургическим предприятиям нашего вероятного противника, а именно: по предприятиям Челябинска и Магнитогорска. Если бы мы тогда сумели нанести эти удары, танковая промышленность русских лишилась бы танков. Тогда в 1941 году, наши самолеты могли достигать до линии Казань – Астрахань – Самара. Сотни, хорошо подготовленных диверсантов малыми ручейками устремились на Урал.

Он сделал паузу и посмотрел на Канариса, который с нескрываемым интересом слушал полковника. Штельман сделал глоток воды.

– Сейчас это сделать стало намного сложнее. Наша авиация не способно так далеко летать, просто у нас нет таких самолетов. Но, это дело времени, нет ничего не возможного, главное было бы принято политическое решение нашего командования. Здесь собрались руководители школ Абвера. Я хочу обратиться к ним с просьбой, чтобы они пересмотрели кадры своих курсантов. Для этих целей, Абверу нужны грамотные, хорошо подготовленные агенты, способные легко легализоваться на территории противника. Эти люди должны хорошо знать Урал, людей проживающих там, знать обычаи и привычки местного населения.

Полковник закончил и, достав из кармана галифе носовой платок, вытер им лицо.

– Как вам концепция полковника Штельмана? – обратился к офицерам адмирал Канарис. – Кто готов из вас высказать свое мнение?

В зале стояла тишина. Похоже, офицеры Абвера не были готовы к этому непростому разговору. Наконец, последовала команда и все стали расходиться, гремя стульями.

– Господин полковник! – обратился к нему Канарис. – Через два дня я приму участие в совещании, которое проводит фюрер. Я хотел бы попросить вас, чтобы вы подготовили к этому дню обширную справку по предполагаемым объектам диверсий. Укажите численность рабочих, мощность предприятии.

– Так точно, господин адмирал, – приняв стойку «смирно», ответил полковник.

– Вот видишь, Хельмут и выстрелило твое ружье, – произнес он. – Мне бы хотелось, чтобы ты вплотную занялся решением этой задачи. Чтобы ты лично вел работу по подбору диверсантов.

– А, как же школа, господин адмирал?

– Считайте, что я вас освободил от обязанностей руководить школой. Это более серьезная работа и я не хочу перекладывать ее на неизвестные мне плечи. Здесь два варианта, как говорят русские, либо грудь в крестах, либо голова в кустах.

Полковник вскинул руку в партийном приветствии и, развернувшись, направился к выходу из зала заседаний.

***

Самолет швыряло из стороны в сторону, словно щепку в океане. Покровский крепко вцепился руками в металлические края лавки. Его мутило, и он то и дело широко открывал свой рот, хватая им разряженный воздух. Это был его второй полет на самолете и он, бросая свой взгляд на сидевших напротив него людей, невольно завидовал им. Где совсем рядом с фюзеляжем самолета стали рваться снаряды, это зенитные орудия и спаренные пулеметы открыли огонь. Несмотря на то, что все они ждали этого огня, все это произошло так неожиданно, что с лиц пассажиров самолета моментально исчезли ухмылки. Осколок снаряда вспорол обшивку самолета в сантиметрах десяти выше головы Олега Андреевича.

«Господи, пронеси….», – подумал он.

Самолет резко упал на левое крыло и стремительно понесся к земле. Сердце у Покровского застучало где-то в районе шеи. Он еще крепче сжал руками края металлической лавки, заметив, как побледнели его суставы рук.

«Летчики, наверняка, пытаются уйти зоны огня зенитной артиллерии», – успел подумать он, прежде, чем самолет снова стал набирать высоту.