Уловка-22

— Слушайте, а ведь может получиться очень здорово: не исключено даже, что вы вдохновите своих друзей на выполнение новых боевых заданий.

— Ну а что, если, предположим, я разоблачу вас, когда вернусь в Штаты?

— И это после того‑то, как вы получите медаль, повышение и шумную славу? Во‑первых, вам никто не поверит. Во‑вторых, начальство не позволит. Да и чего ради, скажите на милость? Вы же собирались стать своим малым, помните? Вы будете наслаждаться богатством и почетом. Вы были бы последним дураком, если б отказались от всего этого ради каких‑то моральных принципов. А ведь вы не дурак. Ну, по рукам?

— Не знаю.

— Или по рукам, или под суд.

— Но это будет довольно подлый трюк по отношению к ребятам из эскадрильи.

— Трюк гнусный, — любезно согласился подполковник и замолк, выжидательно глядя на Йоссариана и наслаждаясь всей этой сценой.

— А собственно, какого черта! — воскликнул Йоссариан.

— Если они не хотят больше летать на задания, пусть бросят и выкручиваются сами, как это сделал я. Правильно?

— Конечно, — сказал подполковник Корн.

— Почему, собственно, я должен из‑за них рисковать своей жизнью?

— Конечно не должен.

— Ну что же, по рукам! — объявил он радостно, приняв решение.

— Великолепно, — сказал подполковник Корн с гораздо меньшей сердечностью, чем ожидал Йоссариан. Соскочив на пол, подполковник Корн подергал, оправляя, брюки, и протянул Йоссариану мягкую ладонь: — Ну, счастливого пути на родину.

— Благодарю, подполковник. Я…

— Зови меня просто Блэки. Теперь мы приятели.

— Конечно, Блэки. Друзья зовут меня Йо‑Ио. Вот так‑то, Блэки, старина…

— Друзья зовут его Йо‑Ио, — пропел подполковник Корн полковнику Кэткарту. — Почему бы вам не поздравить Йо‑Йо? Он ведь сделал весьма благоразумный шаг.

— Ты и вправду поступил благоразумно, Йо‑Йо, — сказал полковник Кэткарт, тряся руку Йоссариана с неуклюжим усилием.

— Спасибо, полковник, я…

— Зови его просто Чак, — сказал подполковник Корн.

— Конечно, зови меня просто Чак, — сказал полковник Кэткарт, смеясь искренне и в то же время несколько застенчиво. — Теперь мы приятели.

— Конечно, дружище Чак.

— Ну, улыбнемся под занавес, — сказал подполковник Корн. Он обнял их за плечи, и все трое направились к выходу.

— Давайте как‑нибудь вечерком вместе поужинаем, — предложил полковник Кэткарт, — Может быть, сегодня в штабной столовой?

— С удовольствием, сэр.

— Чак, — с упреком поправил подполковник Корн.

— Виноват, Блэки, — Чак. Я еще не привык.

— Ничего, приятель.

— Конечно, дружище.

— Спасибо, дружище.

— Не стоит, приятель.

— Ну пока, приятель.

На прощание Йоссариан ласково помахал рукой своим новым закадычным друзьям и вышел на галерею. Как только он остался один, он чуть не запел. Теперь он волен отправиться домой! Его бунт окончился успешно. Он в безопасности, и ему не нужно никого стыдиться. Веселый и беспечный, он спускался по лестнице. Какой‑то солдат в рабочей одежде отдал ему честь. Лицо его показалось Йоссариану до жути знакомым. Когда Йоссариан, отвечая на приветствие, поднес руку к фуражке, его вдруг осенило, что рядовой в зеленой куртке — это нейтлева девка. Взмахнув кухонным ножом с костяной ручкой, она бросилась на Йоссариана и пырнула его в бок под поднятую для приветствия руку. Йоссариан с воплем опустился на пол и зажмурился от неописуемого ужаса, когда заметил, что девка еще раз замахнулась на него ножом. Он был почти без сознания, когда подполковник Корн и полковник Кэткарт выскочили из кабинета и, спугнув девицу, тем самым спасли его от верной гибели.

41. Сноуден

— Режь, — сказал врач.

— Режь ты, — сказал другой.

— Не надо резать, — сказал Йоссариан, с трудом ворочая распухшим, непослушным языком.

— Послушай‑ка, кто там сует нос не в свои дела? — недовольно проворчал один из врачей. — Что это еще за голос из провинции? Так будем мы оперировать или нет?

— Не нужна ему операция, — проворчал другой. — Ранение несерьезное. Все, что от нас требуется, — остановить кровотечение, промыть рану и наложить несколько швов.

— Но мне ужасно хочется резать, я никогда не пробовал. Которая из этих железок скальпель? Вот этот, что ли?

— Да нет, вон тот. Ну ладно, давай режь, раз уж ты собрался. Делай надрез.

— Вот так, что ли?

— Да не здесь, болван!

— Не надо меня надрезать. — Хотя рассудок Йоссариана обволакивало туманом, он все‑таки смекнул, что двое неизвестных собираются его потрошить.

— Опять голос из провинции, — саркастически проворчал первый врач. — Он так и будет болтать до конца операции?

— Вы не имеете права его оперировать, пока я его не оприходую, — сказал писарь.

— Вы не имеете права его оприходовать, пока я не проверю его анкетные данные, — сказал толстый полковник‑усач. Он придвинул вплотную к лицу Йоссариана свою просторную розоватую физиономию, от которой веяло нестерпимым жаром, словно от огромной раскаленной сковороды. — Ну‑с, где вы впервые увидели свет, дружище?

Толстый полковник‑усач напоминал Йоссариану того полковника, который допрашивал капеллана и признал его виновным. Йоссариан смотрел на него, будто сквозь тусклую пленку. Густой сладковатый запах спирта и формалина повис в воздухе.