Уловка водорастов (сборник рассказов)

Вадик подумал, что ситуация может выйти из-под контроля. Его таблетки не действовали на портвейн «КАВКАЗ». Но может быть они подействуют на «Молдавский портвейн», потому что он все-таки ближе к Европе.

Боря очистил сырок от фольги.

— За поправку, — сказал Вова.

Вадик залпом выпил. Липкая, сладкая жижа с запахом и вкусом фруктов, закончивших свою жизнь не так, как следовало бы, захватила его горло, сжала его, скрутила, пытаясь выбраться назад, как живая. Портвейн живой — подумал Вадик, и сглотнул, чтобы не выпустить его из себя. Он схватил сырок и откусил от него треть, вместе с обрывками фольги.

— Ну как, отпускает?

— Угу, — Вадик кивнул. По телу прошла судорога и разлилось тепло. После непродолжительной борьбыорганизм победил и успокоился. Сразу стало хорошо. Какие симпатичные люди в халатах. И город вокруг преобразился. Он стал вдруг ярким и уютным. Как хорошо, что у него есть еще целая куча времени, чтобы разыскать Высоцкого и передать ему лекарство. Интересно, чем же Владимир Семенович еще порадует людей после восьмидесятого года? Какими песнями? Какими ролями? Какими книжками и пластинками? Об этом он узнает, когда вернется домой… И, наверное, после спасательной операции у Вадика останется еще время, чтобы побродить по улицам древней Москвы, посмотреть архитектуру, заглянуть в библиотеку и, быть может, украсть там какую-нибудь для жителей восьмидесятых малоценную, а для людей его времени суперредкую книжку…

— Друзья, — сказал Вадик торжественно, — я хочу произнести тост.

— Не гони, — остановил Вова. — Потрендим сначала.

— И покурить, — кивнул Боря.

— Давай, — Вова вытащил «Беломор», все закурили.

— Нормально стоим, — начал Вова трендить.

— Надо поссать, — предложил Боря.

— Гениально! — Вадик расстегнул ремень.

Поссали на дерево с трех сторон.

— Теперь можно по второй, — сказал Вова.

— Друзья! — Вадик поднял стакан. — Я хочу сказать тост! В будущем так хорошо уже никогда не будет, как здесь и сейчас! Так беззаботно, так… ммм… когда можно вот так вот целыми днями стоять и пить, и ни-че-го-не-де-лать! НИ-ЧЕ-ГО! Не беспокоиться о проклятом завтрашнем дне! Такого чуда в будущем, к сожалению, не будет! В этом времени, в том числе, понятно, кто виноват, кто хороший, кто плохой! Так никогда больше не будет!.. Выпьем же за прекрасное настоящее, чтобы чувствовать его как следует и понимать, какое оно вообще есть! — Вадик залпом выпил, зажмурился и покраснел от напряжения организма.

— Правильно сказал, — Вова взял стакан. — Не ценим мы настоящее. Думаем, все впереди… Или сзади… А чего там впереди?! Партократия и говножопия сплошная! Как, бл*, впрочем, и сзади!

— Пей по-быстрому, говножопия, люди стакан ждут, — сказал Боря.

После двух бутылок Вадик сел на ящик и испытал эйфорию или, скорее, так называемый катарсис, про который писал еще древнегреческий философ Аристотель.