Ультиматум Борна

Из темноты откуда-то со стороны соседнего дома послышался тихий хлопок. Армбрустер вскинул руки, его запястья изогнулись, как будто в попытке схватиться за рану, но было уже поздно. Председатель Федеральной Комиссии по торговле покатился вниз по каменной лестнице, и его громадная мертвая туша неуклюже растянулась на тротуаре внизу.

Борн переоделся во французские джинсы, натянул темную футболку с короткими рукавами и хлопковую ветровку, положил деньги, оружие и все документы — как фальшивые, так и настоящие — в карманы и вышел из «Пон-Рояля». Перед этим, однако, он соорудил на постели из подушек подобие спящей фигуры и повесил на стуле на видном месте некоторые из своих вещей. Он неторопливо прошел через нарядный холл, а как только оказался снаружи на улице Монталамбер, бросился к ближайшей телефонной будке. Опустил монетку и позвонил домой Бернардину.

— Это Симон.

— Я так и подумал, — ответил француз. — Я ждал вашего звонка. Алекс мне только что обо всем рассказал, поэтому я попросил его не говорить мне, где вы находитесь; ведь о том, чего не знаешь, не сможешь и рассказать. Но все равно, будь я на вашем месте, я бы нашел другую гостиницу, хотя бы на ночь. Вас могли заметить в аэропорту.

— Я как же вы?

— Я собираюсь побыть canard .

— Уткой?

— Подсадной. Бюро постоянно наблюдает за моей квартирой. Возможно, меня навестят; это будет удобно, n’est-ce pas?[50]

— Вы не сообщили в свой отдел про…

— Про вас? — перебил Бернардин. — Как я могу, мсье, когда я вас даже не знаю? Мое драгоценное Бюро полагает, что я получил угрожающий звонок от старого противника, известного психопата. На самом деле я много лет назад уничтожил его в наших заморских территориях, но не закрыл дело…

— Следует ли говорить про такие вещи по домашнему телефону?

— По-моему, я уже упоминал, что это уникальный аппарат.

— Да.

— Достаточно сказать, что он не будет работать, если линия прослушивается… Мсье, вам необходимо отдохнуть. Без этого вы будете бесполезны даже для себя самого. Найдите место, где можно выспаться. К сожалению, сам я не могу вам в этом помочь.

— «Отдых — это оружие», — сказал Джейсон, повторяя фразу, которая была для него правдой жизни, жизненно необходимой для выживания в том мире, который он ненавидел.

— Пардон?

— Не обращайте внимания. Я найду себе комнату и перезвоню вам утром.

— Тогда до завтра. Bonne chance, mon ami. [51] Нам обоим.

* * *

Борн нашел комнату в недорогом отеле «Авенир» на улице Гей-Люссак. Зарегистрировавшись под вымышленным и тут же забытым именем, он поднялся по лестнице в номер, скинул одежду и упал на кровать.

— Отдых — это оружие, — сказал он себе, глядя в потолок, по которому, словно по экрану из белого гипса, перемещались огни парижских улиц.

Приходил ли отдых в горной пещере или на рисовом поле в дельте Меконга, не имело значения; это было оружие, зачастую более мощное, чем пистолеты и пулеметы. Этот урок вдолбил в его голову де Анжу, который отдал свою жизнь в пекинском лесу за то, чтобы Джейсон Борн мог жить дальше. Отдых на самом деле оружие, решил он, дотрагиваясь до повязки на шее, но почти ее не ощущая — Джейсон постепенно погружался в сон, и сдавливающее чувство от повязки исчезало.

Просыпался он медленно и неторопливо, до его окон снизу долетал уличный шум; металлические сигналы клаксонов, словно раздраженное карканье злобных ворон, перемежались с шумом двигателей, которые то набирали обороты, то вдруг замолкали. Обычное утро на узких улицах Парижа. Стараясь держать шею неподвижно, Борн спустил ноги с несколько короткой для его роста кровати на пол и посмотрел на часы. Он удивился, на мгновение решив, что забыл перевести на местное время. Ничего подобного. 10:07 утра по Парижу. Он проспал почти одиннадцать часов — это подтверждало и урчание в животе. Усталость сменилась голодом.

С едой, однако, придется подождать; есть вещи и поважнее, и первым делом надо позвонить Бернардину, а потом выяснить, насколько безопасен отель «Пон-Рояль». Он встал на одеревеневшие ноги, слегка пошатнулся, ноги и руки охватил утренний озноб. Ему был нужен горячий душ, о котором в «Авенире» нечего было и думать, потом небольшая зарядка, чтобы размять тело, — а ведь все это не понадобилось бы еще всего несколько лет назад. Он вытащил из брюк кошелек, взял визитку Бернардина, вернулся к кровати и снял трубку.

— Боюсь, Le canard никто не навещал, — сообщил ветеран Второго Бюро. — Даже никакого намека на охотника, что, я думаю, не так уж плохо.

— Плохо, пока не найдем Панова — если мы его вообще найдем. Чертовы ублюдки!

— Да, с этим приходится мириться. Это самая неприятная часть нашей работы.

— Проклятье, я не могу забыть о таком человеке, как Мо, только потому, что «с этим приходится мириться»!

— А я вас и не прошу об этом. Я только пытаюсь вернуть вас в реальность. Ваши чувства вам дороги, но они ничего не изменят в реальном мире. Я не хотел вас обидеть.

— А я просто сорвался. Простите. Дело в том, что он особенный человек.