Ультра. Как в 40 лет изменить свою жизнь и стать одним из лучших атлетов планеты

Мой приятель по работе Адам Глик любил повторять: «Ну, чувак, официально заявляю: ты худший помощник юриста в истории „Скаддена“». Кто бы спорил.

Но и другое мое предчувствие тоже оправдалось. Тоска рабочих часов компенсировалась насыщенной жизнью за пределами офиса. Я завел отличных приятелей среди таких же, как я, помощников и влился в тесную компанию любителей гулять допоздна. Мы называли себя «Малобюджетные короли».

Хмельная «жажда странствий» увлекала меня в самые разные закоулки ночного Манхэттена, проводя через бары в даунтауне, модные клубы, суаре в лофтах и вечеринки после вечеринок. Как-то раз я очутился в подвале некоего обветшалого, полупустого здания в даунтауне, где играли в карлик-боулинг, иначе известный как «швырни гнома» – варварское развлечение, ныне объявленное вне закона, реликт Нью-Йорка девяностых: карлика в специальном костюме, подбитом ватой и покрытом липучками, участники вечеринки, будто большой мяч, бросают на стену, тоже мягкую и в липучках, состязаясь на самый дальний бросок. Я читал об этой игре в книге Брета Истона Эллиса «Американский психопат», но полагал, что это всего лишь литературный вымысел[23]. И вот мне довелось наблюдать это воочию.

Примерно в то самое время мой товарищ по комнате Мэтт Нэнс начал тренироваться для Манхэттенского плавательного марафона – почти 46 километров вокруг острова Манхэттен.

– Тебе бы следовало присоединиться ко мне, – настаивал Мэтт.

«Плыть вокруг Манхэттена? – подумал я. – Включая реку Гарлем?» Ага, сейчас. И дело не в том, что затея казалась трудной для выполнения, – мне просто было неинтересно. Я был слишком занят, пробуждаясь в незнакомых помещениях, блуждая по безлюдным улочкам ночного даунтауна и не желая ничего, кроме выпивки, хот-догов из Gray’s Papaya, гамбургеров из McDonald’s и пиццы из Ray’s Pizza. Хотя в те дни я был неспособен на подобные умозаключения; я хаотически дрейфовал по течению, медленно приближаясь к окончательному саморазрушению.

И снова дурной знак. Перед началом учебного года мне сообщили, что мое имя было выбрано последним из списка ожидания на поступление в юридическую школу Корнелльского университета. После череды отказов это стало последней возможностью сделать карьеру в юриспруденции. Принимая во внимание мой далеко не блестящий опыт в Skadden, мое упорство в выборе профессии было достойно лучшего применения. Но в то время это казалось хорошей идеей. Возможно, некий защитный инстинкт намекнул мне, что это шанс, который поможет не оступиться в очередной раз.

Менее чем через сутки, проведенные в пьяном забвении, я очутился в симпатичном местечке Итака, штат Нью-Йорк. Войдя в лекционный зал, где дородный профессор Гендерсон потчевал группу жадных до знаний студентов-первокурсников увлекательными положениями деликтного права[24], я ощутил, как кружится моя бедная голова. Оглядев аудиторию, я отметил очевидный факт: все прочие студенты явно провели большую часть лета, готовясь к сему знаменательному дню. Пока я изучал глубины манхэттенского «дна», мои соученики прилежно прочли все книжки из длинного списка и прибыли в состоянии полной боевой готовности. Единственное, что хорошо изучил я, – это расписание «счастливых часов» в барах. Шесть тысяч заявлений и всего 180 мест. И мне дали зеленый свет последнему из всех. Полный отстой.

Я невольно задумался, не совершаю ли огромную ошибку. Но вышло так, что в юридической школе мне понравилось. Я с облегчением почувствовал, что выхожу на прямую дорогу – и неважно, куда она ведет. Не могу сказать, что профессора в Корнелле привили мне любовь к юриспруденции, но я был рад вернуться в академическую среду и преодолевать трудности учебы.

Я всегда отличался чувствительностью к погоде. Мое настроение на день зависело от того, светит ли за окном солнышко. Назовите это «сезонной депрессией» или просто недостатком витамина D, но поначалу прохлада Итаки вгоняла меня в тоску не хуже снегопада. Однако я знал лекарство от сей беды. Вы уже догадались. Погода шепчет: займи, но выпей.

А я-то лелеял надежду, что, выбравшись из Нью-Йорка, покончу с пьянками. Не то чтобы я считал алкоголь злом. Но в глубине души мне не нравилось, что выпивка управляет мной, а не я выпивкой.

Но, разумеется, куда бы я ни переезжал, от себя не убежишь. И вскоре все вернулось на круги своя.

А кроме того, здесь мне приходилось водить. Появились штрафы за вождение в нетрезвом виде. Много штрафов.

Когда же пасторальный пейзаж начинал навевать скуку, я спасался в Манхэттене – четыре часа на машине казались малой ценой за уик-энд, проведенный под блаженным воздействием алкогольных паров.