Ultraгрин: Маленькие повести для мобильных телефонов

Бабушка мудрая была, но внук ее не слушал, а она говорила ему: «Возьми девушку скромную». Он же хотел красивую и разнузданную, чтобы тянула его потребностями своими к новым рубежам, вот и натянула ему глаз на жопу, да так, что берега не видно в бескрайнем море желаний.

Цель была одна – получать зарплату и чтобы все оставалось, как раньше: работа пять дней в неделю и выходные для себя и семьи, а жить как полноценному члену общества потребления оказалось непросто, ебена мать!

Надо было ответить на следующий вопрос: «Зарплата от…»

У него в жизни разная была зарплата, а иногда и никакой. И что? Студентом когда был, на копейки веселился, расходы минимальные: крыша есть у мамы с папой, кормили, одевали, траты только на вино, а девушки и так давали за веселый нрав и песни. А после уже сам работал, сначала пятьсот, потом восемьсот – все то же солнце в Таиланде одинаково светило и в бунгало, и в двухместном номере в получасе от пляжа. Больше одной курицы все равно не съешь, и похмелье от текилы такое же, как после виски за 300 у.е.

Потом было больше, жена стала одеваться лучше, а волновать меньше, за штуку лишнюю приходилось товарищей сбрасывать с поезда, летящего к новым горизонтам.

Сдернешь конкурента с насиженной ветки, сам заберешься поближе к кормушке – и вот тебе награда, новые часы, отсчитывающие прошлые подлости.

«Зачем тебе часы, – часто думал Приходько, – чего так дорожить каждой минутой? Время – деньги? Ты что, кассир времени?»

Что стало с человеком, которого скинули с дерева, что он клюет – нет дела никому до проигравших, пусть победит сильнейший.

Он вспомнил, как в 94-м году один товарищ замутил историю – придумал привезти звезду сериала мексиканского. Замутил, а сам в это время влюбился в девушку одну, да так влюбился, что на месяц пропал, закружил его хоровод любви в первый раз и, как оказалось, в последний.

Пока он куролесил, проект прошел, все заработали, а он в долгах остался. Ему долг навесили небольшой, но у него денег не было, все потратил на любовь свою.

Долг небольшой, а неприятности большие. Партнер его не простил, пришлось влюбленному квартирку продать и пойти в монастырь. Там его долго не держали – слабый он был. И пропал, до сих пор не встал на ноги, а партнеру его те деньги, как слону дробина, ничего не решали, а человек из-за них стержень потерял.

Приходько до сих пор глаза прячет при встрече с ним, хотя сам не виноват, наблюдал со стороны, а все равно неприятно, когда при тебе человека нагибают.

«Ебаные гладиаторы, – с горечью подумал Приходько, – там люди насмерть бились, а тут за что?» «Чтобы жить как люди!» – так говорила ему когда-то уже очень нескромная и очень подурневшая от избытка желаний тетя на соседней подушке.

Победить соперника в нечестном бою и получить возможность поменять мебель на даче или сварганить новый бассейн – это супер, а потом долго смотреть на искусственную волну, которая мягко накатывает на берег, на тени съеденных тобой… Хороший пейзаж, аппетитный…

Это жизнь, естественный отбор: или тебя, или… А почему или? Что вы такое делите? Что, осуждать человека за кражу телефона – морально и законно, а мягко кинуть человека на деньги – это талант, умение на уровне искусства?

Грустные мысли эти Приходько отогнал, в комнату вошла жена с глазами испуганной летучей мыши. Она просканировала происходящее и вышла, удовлетворенная, что благоверный взялся за ум.

Графу про ожидаемую зарплату он пока решил не заполнять, перешел к следующему пункту – «Успехи и достижения», который его расстроил.

Он открыл свою трудовую книжку и с горечью констатировал, что там одна благодарность за успехи в соцсоревновании в 88-м году. Тогда он работал корреспондентом многотиражки на заводе «Динамо» и написал заметку об ускорении в транспортном цехе, где слесарь Никаноров приделал к тележке третье колесо для устойчивости перевозки деталей со склада в гальванический цех.

Он тогда написал про третье колесо, как будто это слесарь Никаноров его придумал, создал эпическое полотно, где колесо стало основой приводного ремня перемен.

Благодарность осталась в трудовой книжке, а премия в 50 рублей была пропита в редакции, где его даже хвалил мэтр производственной темы, сталинский сокол и главный редактор в одном красном, непросыхающем лице.

Хотелось добавить еще диплом «Лучший менеджер 94‑го года по версии справочника “Желтые страницы”» – он тогда пошел на церемонию от своего журнала, где работал, пошел вместо руководителя, и его снимали ловкие израильтяне, придумавшие, как за деньги продавать несуществующие достижения.

Они давали диплом на картонке под стеклом, поили недорого, а на десерт пели русские звезды второй величины.

Их журнал за это не платил, диплом дали по бартеру. «Нет, – подумал Приходько, – сейчас эта шняга не прокатит».

Погуляв по волнам своей памяти, он вспомнил грамоту за второе место на конкурсе мягкой игрушки в третьем классе и удостоверение кандидата в мастера спорта по шахматам, купленное за десять рублей у мастера Левина, торговавшего этими бланками для тех, кто не хотел ходить на физкультуру в институте.